В ванной, пристроенной к моей спальне, я прижимала влажную ткань к шее, пока мое сердце не замедлилось, а глаза снова не стали зелеными. Пока я не почувствовала себя Элизой.
Потом я бросила полотенце в стирку и вышла из комнаты, последний раз окинув взглядом апартаменты, прежде чем закрыла дверь. Монстр не беспокоил меня в детстве, пока я не стала достаточно взрослой — или он стал достаточно взрослым — чтобы привлечь мое внимание. Больше это не соответствует действительности.
Не уверена, что буду делать, когда подойдет к концу моя служба Дому Дюма. Я думала об этом, и у меня почти девять месяцев на раздумья. Но кое-что кажется очевидным.
Я не смогу жить в Доме Кадогана.
Не тогда, когда здесь живет магия.
Кабинет моего отца такой же изысканный, как и все остальное в Доме. В нем хранятся его тщательно отобранные памятные подарки среди красивой мебели: письменного стола, зоны для переговоров с креслами и длинным столом для совещаний, где он может обсуждать проблемы со своим персоналом.
Он сидел за своим столом, нахмурившись глядя на что-то на гладком стекле экрана, расположенного перед ним. На нем был идеально подогнанный черный смокинг, волосы были завязаны на затылке.
— Работаешь допоздна?
Он улыбнулся, но не отводил взгляда от экрана.
— Просто заканчиваю проект, — ответил он, а потом провел пальцем по стеклу и посмотрел на меня. — Разве ты не прекрасна?
Он встал, подошел и поцеловал меня в лоб.
— Моя умная, добрая и красивая девочка.
Он любит это говорить, повторял это годами, и всегда ставил «красивую» последней. Независимо от того, правда это или нет, он говорил мне, что это наименее важное из трех.
— Ты умная, — говорил он. — Ты должна быть доброй. И если будешь доброй, то всегда будешь прекрасной.
— Спасибо. Дом выглядит великолепно. Люк проделал отличную работу по подготовке.
Люк был Капитаном охраны Дома, но его повысили, когда Малик стал Мастером собственного Дома. Келли заняла место Люка.
Папа усмехнулся.
— У него необычайно легкая рука по части украшений. А Келли проделала отличную работу на его поприще безопасности.
— Как думаешь, сегодня будут проблемы?
— Не знаю. Офис Омбудсмена так не считает.
— А ты как считаешь?
На его лице появился хитрый взгляд.
— Я считаю, что решение проблем — их работа, и доверяю им вести расследование. А вместе с тем, внутри и снаружи Дома у нас размещены охранники.
— Я видела. — Я окинула комнату взглядом и посмотрела на памятные подарки, которые он решил держать на виду. Некоторые стояли на блестящих, белых подвесных полках под защитным стеклом. — Ты когда-нибудь по этому скучал?
— Скучал по чему? — спросил он.
— По приключениям.
Он улыбнулся и сунул руки в карманы.
— Это не всегда были приключения. Чаще всего это было нечто ужасающее, вынуждающее или приводящее в ярость. Тяжело быть врагом, Элиза. Это выматывает.
— А теперь вы уже не такие враги?
— Правильнее будет сказать, что мы не лезли в ситуации, в которых могли бы причинить вред — даже косвенно — этому городу. И, что важнее, мы нашли другое приключение. — Он улыбнулся мне. — Но не менее ужасающее… или приводящее в ярость.
— Это ваш переход в испытания и превратности родительства?
Он выгнул золотистую бровь, излюбленный прием моего отца. Он им спугнул пару моих бойфрендов-людей.
— Меньше испытаний, чем превратностей, но да. Мы хотели быть родителями и хотели уберечь тебя. Мы пытались это сделать.
Он посмотрел на меня, размышляя.
— Ты задумывалась над тем, чем бы хотела заняться после Парижа?
— Как раз обдумываю это, — уверила его я.
— Дом всегда принимает на работу, — сказал он со знающей улыбкой. — И у тебя есть связи с Мастером.
— Никакой протекции родне. Мы уже об этом говорили. Я сама прокладываю себе дорогу.
Он подошел ко мне и взял за руку.
— Я не думал, что смогу тобой гордиться, но потом увидел, как ты сражаешься у Эйфелевой Башни за тех, кто этого не может. Вот кто ты, Элиза. Тебе просто нужно понять, что ты хочешь с этим делать.
— Я не помешаю?
Мы оглянулись и увидели в дверях Малика Вашингтона, в безупречном темно-синем костюме, в карман которого был всунут полосатый платок. У него темная кожа, бритая голова и бледно-зеленые глаза.
— Дядя Малик!
Мы пошли друг другу навстречу, встретившись посередине.
— Поздравляю с образованием Дома! — сказала я, когда мы обнялись. — И прости, что не смогла приехать на прием.