— Знаю, — сухо ответил Габриэль.
— Омбудсмен, вероятно, будет держать нас в курсе, учитывая, что преступление произошло здесь, — сказал мой папа. — И что бы мы ни узнали, мы сообщим вам. А пока что будьте осторожны. — Его глаза были холодными и жесткими. — Потому что мир, по-видимому, стал слишком большим бременем для некоторых из нас.
— Пойдем, — произнес Габриэль и направился к двери. Коннор последовал за ним, даже не посмотрев в мою сторону.
«И это он называет дружбой».
— Райли бы этого не сделал, — сказала я, оглянувшись на папу, когда ушли оборотни, их магия убывала за ними.
— Это безусловно на него не похоже, — произнес папа, но его тон был мягким. — Но наше к нему отношение не повлияло на Дирборна и, вероятно, не повлияет на присяжных.
В дверь вошла Келли с экраном в руке. Она высокая и стройная, с бледной кожей, темными глазами и блестящими черными волосами, которые доходят до плеч.
— Но, возможно, это поможет, — сказал папа, жестом приглашая ее в комнату.
Келли подошла к телевизору и направила на него свой экран. На мониторе появился цветной снимок кирпичного патио.
— Запись видеонаблюдения, — пояснил папа, и мы подошли поближе, чтобы было лучше видно.
Я взглянула на него.
— Ты дождался, когда уйдет Дирборн, чтобы ее посмотреть.
— Я хотел первым посмотреть, что произошло в моем Доме, — ответил он. — А потом мы им ее передадим.
Будучи ребенком Этана Салливана, я получала мастер-класс по политической стратегии.
Келли ускорила видео, и мы смотрели, как суперы беззвучно ошиваются вокруг патио, болтают, подходят к грилю для барбекю и печкам и жуют закуски. В кадре появился Томас — и видео размылось. Когда оно снова стало четким, Томас лежал на земле, мертвый. Райли стоял над ним, на его лице была озадаченность.
— Нет запаси происшествия, — сказал папа и посмотрел на Келли.
— Нету, — ответила она. — И ни на какой другой камере нет этого кадра.
— Это… интересно, — произнес мой папа.
— Правда?
Я посмотрела на них, а потом на экран.
— Вы думаете, что кто-то изменил видео.
— Камера была в порядке, пока не случилось это, — ответила Келли, кивнув. — И до этого момента Томас был жив.
— А что насчет других частей двора? — спросила я. — Тот, кто убил Томаса, был бы весь в крови, и ему или ей нужно было войти и выйти. Наверняка это попало на какую-нибудь другую камеру.
— Но не попало, — ответила Келли. — Довольно удобно, что определенные камеры Дома, похоже, каскадно отключились. — Она нажала что-то на экране, и видеозапись сменил вид сверху на Дом и лужайку. Череда красных точек прокладывала себе путь от патио до забора с западной стороны Дома.
— Они перелезли через забор? — спросила моя мама.
— И тем же путем ушли, — ответила Келли, кивнув. — Мы проверили округу — осторожно, чтобы не испортить никаких улик — и не нашли ни снаряжения, ни следов крови, ни выброшенной одежды.
— Преступник ушел, — сказал папа. — И был очень осторожен.
Келли наклонила голову.
— Теперь нам нужно определить, почему камеры вышли из строя именно так.
— А какие есть варианты? — спросила мама. — Кто-то взломал систему?
— Или временно заблокировали камеру, — сказал папа, — хотя это не похоже на видимое прерывание.
— Нет, не похоже, — произнесла Келли. — У меня есть идея, но я бы хотела ее немного дополнить, прежде чем сообщу ее вам.
— Ты — специалист, — сказал он. — Сообщи нам, что сможешь, когда будешь готова.
— Конечно, Сеньор. Что насчет Дирборна?
Папа это обдумал.
— Возможно, Омбудсмену будет весьма полезно, если мы предоставим видео вместе с нашими выводами относительно… назовем это «выбросом сигнала».
— Это очень хорошая идея. — Улыбка Келли была хитрой. — Если у нас будет объяснение, мы сможем им сказать, что исключили возможность механической неисправности. И ты никогда не знаешь всего о технологии. Я буду в Оперотделе, — сказала она, а потом убрала экран в карман и снова скрылась в коридоре.
— Позвольте мне чем-нибудь помочь, — попросила я, когда она ушла. — Райли мой друг.
— Ты не можешь вмешиваться, — сказала мама. — Такова сделка.
— Я не могу сидеть сложа руки, когда его обвиняют в убийстве. Он этого не делал.
— Есть договор, — произнес папа. — Я понимаю, что ты дала обещание Дому Дюма, но мы дали более крупное обещание городу Чикаго, людям, которые здесь живут. На этот раз этот договор должен идти в приоритете. Это к лучшему, и не только потому, что офис Омбудсмена обучен вести расследования.