— Я бы хотела поговорить с одним из ваших заключенных. С Райли Сикскиллером.
Улыбка исчезла, и его лицо ожесточилось. Мистер Петтиуэй ушел в отставку из ЧДП, но в глубине души он все еще полицейский.
— Он в камере. И мистер Дирборн не давал разрешения тебя пускать.
«А вот это сложно».
— Он не знает, что я здесь, — призналась я. — Но Райли уже долгое время является моим другом, и я думаю, что его кто-то подставил. Мне нужно всего пару минут, чтобы выслушать его версию. Я знаю, что многого прошу. Но я обещаю, что мне понадобится всего пара минут.
Потребовалась почти минута, чтобы он смягчился, поднялся и отложил свою книгу, потом провел меня по вестибюлю к мрачному бетонному коридору, который ведет в изолятор.
Мистер Петтиуэй приложил руку к плате безопасности, и с громким механическим щелчком открылась дверь. Он придержал ее, прежде чем та закрылась, и оглянулся на меня.
— Я это позволяю из-за твоего прадедушки и потому что считаю, что ты хорошо разбираешься в людях. Но ты будешь осторожна?
— Обещаю.
И я могу постоять за себя лучше, чем может представить мистер Петтиуэй.
Помещение было огромным, большим, как футбольное поле, со стенами высотой шесть метров. И оно было пустым, за исключением кубов из стекла и бетона, расположенных аккуратной сеткой. Никакой стали, никаких решеток. Но все равно клетки.
Первый куб в первом ряду был пуст, как и большинство других. Куб Райли был вторым с конца.
Я обнаружила его вышагивающим за стеклянной стеной. Он был одет в бледно-серую робу и белые носки, и из-за тонкой ткани он каким-то образом казался меньше. Позади него куб был пуст, за исключением кровати, вмонтированной в стену, раковины и унитаза. Потолок был стеклянным, но остальные три стены были бетонными, чтобы обеспечить хоть какое-то уединение. «И как в большинстве тюрем», — догадалась я, — «там удручающе».
Я дождалась, когда он поднимет взгляд — а потом увидела, как в его глазах вспыхнула надежда, и снова исчезла. Я сразу же пожалела, что подарила ему надежду.
— Элиза. Пришла посмотреть на животное в клетке?
У него под глазами были темные круги, а на челюсти синяк, вероятно, сопротивлялся при аресте.
— Я пришла проведать тебя. И задать пару вопросов.
— Я уже разговаривал с копами. Со Стаей. — Его голос был пренебрежительным, слова резкими. Уж я-то точно не могла его винить за то, что он злится.
— Я знаю. И знаю, что ты не причинял ему вреда, Райли. Я знаю, что ты не убивал Томаса.
Его глаза расширились, смягчились.
— Расскажи мне, что произошло, — попросила я.
— Я не знаю. — Он зажмурился и потер виски. — И из-за попыток вспомнить у меня трещит голова.
— Ладно, — произнесла я, делая пометку в голове. — Тогда расскажи мне, что ты помнишь.
— Грудинку.
Не это я ожидала от него услышать.
— Грудинку?
— Стая поставляла мясо на вечеринку, в том числе и грудинку, которую мы коптили на новой кухне «Красной Шапочки» — там мескитовая яма, но я думаю, это не имеет значения. Я приехал на вечеринку тогда же, когда прибыл фургон, и помог разгрузить противни. — Он руками показал прямоугольник. — Знаешь, эти большие алюминиевые противни?
— Конечно. Банкетные противни. Я видела, как ты их нес.
Он кивнул.
— Я принес их и разложил.
— А что потом?
— Я пошел на вечеринку. Выпил виски — у Кадогана хорошее пойло — и послонялся туда-сюда, пообщался с людьми. Я ел, пил и слушал музыку, обсудил со своими товарищами по Стае «Сокс», проблему Коула с одним из его кулачков.
— Кулачков?
— На его тачке. Кулачковый двигатель.
— А. Поняла. Продолжай.
— Мы хотели спросить, можно ли искупаться в бассейне, после того, как вечеринка начнет сворачиваться. Я думал, что Салливан охотно согласиться. Я хотел проверить воду, поэтому опустился на колени и потрогал ее пальцами. Она была теплой, но не слишком. А потом… — он поморщился и снова потер виски. — А потом я что-то увидел. Или услышал? Я не… я не помню.
— Что-то привлекло твое внимание?
— Да. Но я не знаю, что. А потом я почувствовал запах крови и огляделся… — Он замолчал, нахмурив брови, и прижал сжатый кулак ко лбу. И, словно он сдерживал сдерживал боль, громко выдохнул.
Я подошла ближе к стеклу.
— Мне кого-нибудь позвать, Райли? Чтобы помочь с болью?
— Нет. Я справлюсь. — Но он подошел к кровати, сел и обхватил голову руками.
Из-за его размера было еще тяжелее смотреть, как он страдает. Он сильный, поэтому боль, которая его сокрушила, скорее всего, для меня была бы просто нестерпимой.