— Я не положила глаз на Коннора Киина. — Но это даже для меня прозвучало неубедительно.
— Обманщица, — произнесла она, съев еще кусочек вафли. — Ты грязная, вонючая обманщица.
Я отложила вилку, аппетит пропал.
— Вчера он взял меня за запястье.
Она прекратила жевать.
— Это эвфемизм для… чего-то?
Я покачала головой.
— Мы разговаривали, и он взял меня за запястье и посмотрел на меня, и он такой чертовски сексуальный, и он заботиться о Стае и о своей семье, и… я начинаю чувствовать к нему влечение.
— Ни фига себе, Ватсон.
Я проигнорировала ее.
— Он уезжает. И, возможно, я вернусь в Париж — как знать — но он точно уезжает на Аляску. Я его знаю двадцать лет, Лулу. Двадцать чертовых лет, и я ненавидела его большую часть из них. Высокомерный маленький паршивец, который сводил меня с ума только потому, что мог.
— Невозможно сводить кого-то с ума, если нет никаких эмоций. Иначе тебе было бы все равно.
Я, прищурившись, посмотрела на нее.
— От этого мне должно было стать лучше? Потому что это не помогло.
— Я тут просто вафлю ем, — ответила она, съев еще один огромный кусок.
— Почему он должен был стать таким горячим? И почему он стал таким чертовски благородным?
— Гребаные оборотни, — ответила она.
— Гребаные оборотни, — согласилась я.
Зажужжал мой экран, и я проверила его.
— Это мое Авто. Мне нужно ехать в Дом Кадогана. — Я встала и запихнула в рот последний кусок вафли. — Буду держать тебя в курсе.
— Хорошего вечера, дорогая!
— И тебе, сладкая. Не жди меня.
Когда я была маленькой, кабинет моего отца был местом для игр, для просмотра телевизора, пока папа работал, или для просмотра пары этапов игры «Кабс» со старшим персоналом Дома. Если я попадала в неприятности, то мои родители разбирались со мной в наших апартаментах. Они не хотели, чтобы я боялась находиться в кабинете — или боялась разговаривать с папой, если что-то случится.
Несмотря на всю подготовку, я целых пять минут стояла у его двери, еще не готовая войти.
Все это время я ощущала гул меча моей матери, и это одна из причин, почему я еще не постучала. Не единственная причина, но одна из них.
— Ты уже должен был понять, — пробормотала я монстру, — что я не позволю случиться тому, чего ты хочешь.
Не знаю, осадило ли это его как-то, или он просто выжидал, но пульсация магии превратилась в слабый шум, который я могла сдержать. Насколько бы готовая я ни была, я постучала.
— Входите, — сказал он, и я открыла дверь, увидев, что он один сидит за столом. На нем был темный костюм и белоснежная рубашка, верхняя пуговица была расстегнута, показывая блестящий медальон Кадогана.
Он улыбнулся, когда я вошла, но в его глазах была осторожность, которой я не видела раньше. И это разбивало мне сердце.
— Уже пора на встречу? — спросил он и поглядел на свои наручные часы. Как и в случае с автомобилями, он предпочитает старомодный стиль.
— Еще нет. Я пришла пораньше. — Я закрыла дверь. — Мы можем поговорить?
— Конечно. — Он поднялся, обошел стол и указал на зону отдыха.
В его поведении было что-то формальное, отчего мне стало грустно и неловко. «Неужели я полностью испортила наши отношения?»
Он сел на кожаный диван, и я сделала то же самое, садясь в пол-оборота, чтобы его видеть.
— Я хотела извиниться за эту историю с Послушником Дома Кадогана. Я планировала поговорить с тобой об этом до того, как объявить Омбудсмену, но не сделала этого, и это моя вина, и с моей стороны это было дерьмовым поступком. И мне очень жаль.
— Я это ценю, — произнес он.
И комнату накрыла тяжелая и неловкая тишина.
— У тебя было хорошее детство?
Вопрос поразил и напугал меня.
— Что? Конечно, хорошее.
— У нас не было хороших примеров для подражания в отношении воспитания детей, у твоей мамы и меня. И мы так старались продумать все, что может понадобиться человеческому ребенку и ребенку-вампиру.
У меня на глаза навернулись слезы, и я постаралась их сдержать, опасаясь, что если они прольются, то я просто разрыдаюсь.
— У меня было замечательное детство, — повторила я. — Я знаю, что меня любили и поддерживали. Что если я упаду, вы поможете мне подняться. Мама помогла мне пройти период печенья с шоколадной крошкой и научила получать удовольствие от сбалансированной диеты, а ты помог понять удобство правил и порядка действий.
Он знал, что я по большей части говорила серьезно, и его улыбка была широкой и совершенно облегченной.
— Без правил будет хаос.