Продрогший до костей, Бэйл, засунул последнюю наполненную бутылку в рюкзак и, примериваясь, приподнял его. Его спина недовольно хрустнула. Не обращая внимания он взглянул на Оби-Вана.
«Вы готовы?»
Оби-Ван кивнул, но не сделал ни малейшей попытки подняться. Вместо этого он сидел, сгорбившись, на мокрой скале, дрожа в своей промокшей насквозь, грязной джедайской одежде.
«Пойдемте. Ходьба поможет нам высохнуть» — добавил он. «Поможет нам вновь согреться.»
Оби-Ван по прежнему не двигался. Его лицо было испещрено маленькими красными отметинами от ударов там, где ледяные градины оставили свой след. Без сомнения, он сам выглядел точно так же. Конечно, он это чувствовал.
«Я пытался укрыть нас,» — тихим голосом произнес Оби-Ван. «Используя Силу. Это раннее учебное упражнение любого падавана. Вы находите ниспадающий поток воды, становитесь под ним, и затем...» Он взмахнул легко и изящно, своими ободранными и исцарапанными руками. «Вы остаетесь сухим. А после этого, вы повышаете свою сноровку, чтобы управиться с дождем. Это не так трудно. Просто вопрос степени подготовки. По большей части... самой начальной. Мне едва исполнилось шесть лет, когда я первый раз проделал это.»
Бэйл присел перед ним на корточки, слегка опершись кончиками пальцев о скалу. «Но сейчас вам не удалось это проделать?»
«Нет», — сказал Оби-Ван, и его исхудавшее лицо перекосилось от отвращения. «При всем том, что я могу использовать Силу, здесь, я с тем же успехом мог бы быть дроидом. Если бы вы могли почувствовать, на что это похоже... если бы вы могли представить... моя кровь словно испортилась.»
Было ли неправильным, испытывать такое облегчение от того, что он не мог чувствовать то, что чувствовал Оби-Ван? Возможно. Но это так. «Мне очень жаль,» — сказал он. "Я хотел бы помочь.»
«Я родился, чувствуя Силу,» — прошептал Оби-Ван. «Каждый день моей жизни я прожил в ее свете, каждую минуту, каждый вздох, в течении тридцати пяти лет. И теперь она исчезла. Везде тьма. И мне не известно, кто или что я без нее.»
Бэйл уставился на него, не находя слов. Как мог он ответить на такое тихое страдание? Что мог он посоветовать человеку, обладавшему прежде силой, которую он не способен был постичь? Но как мог он ничего не сказать перед лицом такого неприкрытого отчаяния?
«Сила не исчезла, Оби-Ван,» — произнес он со всей убежденностью, которую мог собрать. «Она подавляется. Этим местом. Когда мы уберемся отсюда, она вернется. Вы снова будете самим собой, вот увидите. Вы же джедай. Ничто не в состоянии изменить этого.»
Оби-Ван только покачал головой. «Я не чувствую себя джедаем. Я чувствую... я чувствую...»
И без всякого вящего предупреждения, кроме этого, джедай окунулся в очередное видение. И даже не одно. Воспоминание за воспоминанием, самый длинный приступ из всех, какие были до сих пор. От огнежуков к Тэйвору, от него к кому-то, тонущему в кислоте на Телосе, оттуда к смерти Квай-Гона, от него к сражению на Джеонозисе, а затем к Анакину, теряющему его руку.
Бэйл надежно устроился в стороне от него, опустив голову на руки, ждал... и ждал. Отчаяние овладевало им, но...
Взрослые мужчины не плачут.
Глава 20
«Оби-Ван. Оби-Ван. Ну же. Вернитесь. Мы не можем здесь оставаться. Пожалуйста. Вернитесь, сейчас же.»
Ему не хотелось. Это было слишком тяжело. Он так устал. Ему нужен был отдых. Покой. Необходима была передышка от боли.
Умри джедай, умри джедай, умри джедай, умри.
Голос нашептывал не переставая. Ни за что не оставлял его в покое. Брал на измор. Он подтачивал его, подобно тому, как вода истирает камень.
«Оби-Ван!»
Он открыл глаза.
«Эй», — сказал Бэйл и откашлялся. «Вот и вы.»
Да. Это был он. Застрявший на этой каменистой равнине подобно расколотой деревяшке выброшенной на берег. Хотя, с вашего позволения, предпочел бы быть где-нибудь в другом месте.
«Выпейте,» — сказал Бэйл, протягивая ему бутылку. «Все, целиком. У нас этого теперь в избытке. Вы почувствуете себя гораздо лучше. Пейте.»
Дождевая вода, которую они набрали имела гниловатый привкус. Отравленная темной стороной, как и все на Зигуле. Он пил медленно, слыша бурчание в животе, и оценивал свое текущее состояние. Его одежда снова была сухой. И его волосы. Он почти согрелся. Снаружи, во всяком случае. Внутри же его по прежнему терзал холод. Все труднее и труднее становилось сдерживать темный поток. Заглушать этот злобный голос. Все его годы в Храме, суровое обучение, посвящение... всего этого было не достаточно. Он все еще не погиб... но проигрывал эту битву.