— Его может украсть гриф?
Она кивнула.
— Увы. И тогда, милый мой Кертис, боюсь, уже ничего не поделаешь. Грифы обожают человеческое мясо.
Кертиса передернуло, он закрыл рот ладонью. За то время, что губернаторша говорила, его лицо заметно побледнело.
— Но не волнуйся, Кертис! — добавила она, наклонившись к мальчику. — Я лично отправлю батальон на поиски брата твоей подруги. Мы уже имели дело с этими воронами — несомненно, пройдет всего пара дней, и мальчик будет у нас, можешь мне поверить.
Тусклый свет комнаты начал расплываться, а стены перед глазами Кертиса завертелись так, что его затошнило. С закрытыми глазами было немного легче, так что он прохрипел:
— Если вы не против, я, наверное, закрою глаза ненадолго.
Опустив тяжелые веки, он откинулся назад, на мягкий мох.
— Ты, должно быть, совсем без сил, мой милый мальчик. — Голос губернаторши в темноте звучал совсем близко. — Отдыхай. Поговорим утром. А сейчас ложись спать, и пусть тебе снятся сны.
Так Кертис и поступил.
Он уснул — и не видел, с какой нежностью глядела на него губернаторша. Не чувствовал, как она укрыла его меховым одеялом до самого подбородка. Не слышал, как она вздыхала, охраняя его сон.
Когда сквозь кроны стали пробиваться первые лучи солнца, почтовый фургон остановился у массивной каменной стены. Перед ним возвышались деревянные двери, над которыми висела резная табличка с надписью “Северные ворота”. Прю, вымотанная ночной поездкой, сонно протерла глаза и посмотрела в окно на внушительную стену, которая уходила вдаль по обе стороны дороги и скрывалась за деревьями. По земле стелился легкий туман, трава и кусты мерцали бриллиантами утренней росы. Пели ранние птицы. Ричард затушил третью подряд сигару в переполненной пепельнице и помахал двоим вооруженным стражникам, стоящим по обе стороны от ворот. Они подошли к окошку фургона и вгляделись внутрь. При виде Прю глаза их распахнулись в изумлении, и Ричард опустил стекло.
— Из Внешних, — устало объяснил он. — Везу к губенатору-регенту.
— Мы в курсе, — сказал старший из стражников, с седеющей бородой, которая торчала между ремнями оловянной каски, сильно смахивавшей на перевернутую суповую тарелку. — Авианцы рассказали. Можете ехать. — Более молодой страж, казалось, был куда сильнее поражен присутствием Прю. Когда дубовые ворота медленно, натужно открылись и Ричард проехал под каменным сводом, Прю заметила в зеркале заднего вида, что второй стражник неподвижно стоит посреди дороги, провожая фургон взглядом. От этого взгляда ей стало неуютно; она почувствовала, будто ее изучают, как какое-нибудь насекомое под увеличительным стеклом. За воротами дорога расширилась, и девочка переключила внимание на то, что открылось впереди.
— Южный лес, — сообщил Ричард. — Наконец-то дома.
Лес здесь выглядел совершенно иначе, чем в Диком лесу с его буйными зарослями кустарника и искривленными, клонящимися вниз деревьями: по краям дороги Прю начали попадаться скромные, но необычной конструкции дома и другие здания. Одни, из грубого камня или кирпича, сильно отстояли от деревьев, другие же будто вырастали из них, и крыши у этих домов были покрыты переплетенными ветвями и мхом. Третьи виднелись из земли, словно норы с пестрыми деревянными дверьми, маленькими окнами-иллюминаторами и криво торчащими жестяными трубами, из которых то и дело вырывались облачка дыма. Высокие ветви деревьев соединяла паутина переходов и мостов. Прю, изогнув шею, посмотрела вверх и обнаружила, что они ведут к другим домам, лачугам и сараям, построенным в кронах деревьев. Открывались и закрывались двери, по дорогам сновали люди, но не только люди — животные тоже. Олени, барсуки, кролики и кроты населяли этот чудесный мир наравне с людьми. Появились новые дороги: магистрали, улицы и переулки, вымощенные плитами и булыжником, грунтовые и щебневые, испещренные лужами, оставшимися после вчерашнего дождя.
Сама Длинная дорога постепенно превратилась в широкий проспект, мощенный камнем, в котором время оставило ровные, гладкие колеи. Вдоль дороги начали появляться роскошные особняки, многоэтажные усадьбы из светло-желтого гранита и темно-красного кирпича, с изящными портиками и широкими окнами. Некоторые дома были построены вокруг деревьев — гигантские стволы кедров вырастали прямо из их крыш или стен. В воздухе появился намек на едкий запах горящего угля и креозота, поразительно непривычный после чистого, свежего воздуха Дикого леса. Двигаться стало куда труднее: за места на дороге соперничали фырчащие автомобили, потрепанные старые мотороллеры, велосипедисты, пешеходы и дребезжащие телеги, которые тянули с громкими и красноречивыми — в буквальном смысле — жалобами волы, лошади и мулы.