— Содружество, медкапсулы, нейросети?
— Вот-вот! — Довольно двинув в мою сторону рукой, сказал: — Ну, каково?
— Да, давно хочу спросить, а как тебя зовут? А то разговаривать неудобно.
— Э нет, тебя скоро спихнем, вдруг тебе моча в голову стукнет, будешь искать нас. Вот я тебя хуман называю, мне не интересно, как тебя зовут. Зови меня Сполот.
— Еще бы ты не знал, как меня зовут, про семью даже спросил, явно знаешь, кто я и откуда, хотя… Подожди, так сполоты — это старшая раса, в книгах написано, что красивые девушки у вас и корабли живые.
— Ну, так девушки красивые… Наверно, только для меня, — и опять послышался «смех». — А в остальном почти правда. Ладно, отдыхай, мне пора. Если нужно в туалет, скажи громко «горшок», если есть захочешь, то произнеси «еда». И да, как я уйду, стол тебя развяжет, и… не дури, — развернувшись, стал уходить, уже выходя в открывшийся проем, развернулся и сказал: — Не забывай, нам с тобой еще полет отрабатывать… гыы, да и лететь, кстати, еще полтора месяца.
Стена мягко закрылась, а у меня все умиротворение беседой враз прошло, а вот страхом накрыло. Полтора месяца опытов. Надо мной, кстати, опытов!
Стол меня освободил, и я, соскочив, начал мерить комнату кругами. Комната примерно десять на четыре метра, прямоугольник, и в высоту метра четыре. Неслабое пространство для корабля, подумал я, должны ж они объем экономить. А тут такие габариты на одного меня. В голове каша, нужно всё… куда бы сесть?.. обдумать. Только вот со стола когда соскочил, он убрался в пол. Сесть-то некуда. Я громко сказал: «Стул». И фига, ничего не произошло. Я перепробовал все диваны, скамьи и т. д. Решился: «Горшок». Тут же в углу появился унитаз, ну обычный земной унитаз. Я засел на него как на табурет и начал думать о своей судьбе. С одной стороны, была даже радость, что ли, вот он я, попаданец. По-любому сначала линкор отхвачу, потом флот, потом императором стану. Хотя чё императором, губозакаточный станок имперский светит.
Плохо, семью больше не увижу, с привычной жизни выдернуло. А с другой стороны, рутина нарушилась, работа — дом. И… какая сторона? Да меня сейчас на опыты пустят, сразу вспомнил статьи в желтых газетах, в которых писали, как инопланетяне внутренности выжигали огненными шарами, как в зубах дырки делали, очень тонкие, между прочим, такие, которые ни просверлить, ни объяснить наша наука не может. Чё-то мне поплохело сразу.
Вот так, думая разную фигню, почуял — проголодался. Сколько же я был в отключке? И сколько времени уже пролетели, если еще полтора месяца лететь. И вот интересно, здесь не обижаются, когда лететь говоришь, может, правильно ходить или еще как. А то скажу лететь, а мне скажут — летает только в проруби, а тут ходят.
Задумался, какая всё же ерунда в голову лезет, а потом громко сказал «еда», из пола выдвинулась тумбочка, накрытая большой полукруглой крышкой, как в ресторанах. Под ней продолговатая тарелка желе, стакан напитка с непонятным прибором, ложкой с трубочкой. Попробовал, вроде что-то растительное, типа кабачковой икры. Жевать почти не надо, можно и через трубочку тянуть, а можно и ложкой помахать, проглотил, в общем, быстро. Правда, стоя. Тут задумался, полежать бы.
И тут меня осенило: меня, как крысу подопытную, проверяют, смогу я стул либо лежак организовать или не смогу. Ну, пока ничего умнее я не придумал, как громко сказать «кровать». Ни фига, не все так просто. Дальше названия не стал перебирать, понял, что бесполезно. Мыслил так, а если задание невыполнимое? Плюнул, завалился на пол. Хотя… Нет, просто так не сдамся. Сначала представил поднимающийся лежак. Не получилось. Тут вторая сильная эмоция — злость — просто залила все тело. Ее, как и страх, если в узде держать и направлять, то многого добиться можно. Вот и сейчас злость трансформировалась в желание топчана. Просто сильное желание… И я даже не удивился, что топчан появился. Если я так захотел сильно, то само собой разумеется, что должен был появиться лежак.
Выспался я хорошо, чувство, что пару суток проспал, хотя как узнать, я как вышел из дома в шлепках, шортах и майке, так тут до сих пор в них, ни часов, ни телефона. Хотя стоп, майка задом наперед надета, вот оно! Значит, меня раздевали-одевали. Полтора месяца лететь, а сколько уже пролетели?
И — оп! — навалилась тягучая резина по рукам и ногам, и подняло меня над полом на том же столе. Стена разошлась с легким шелестом, и появились целых три сполота. Причем впереди знакомый, сзади двое поменьше, поглазели на меня молча, ну и я промолчал. Скорей всего, они как-то ментально или мысленно общались, а возможно, и так все знали, говорить не о чем было. Тут двое развернулись и вышли. А я все-таки сказал: