- Нет.
- А мед и воск добывать они умеют?- поинтересовался молодой бортник.
- Нет.
- А дома строить?
- Нет. Они кочевники, живут в войлочных юртах.
- У нас вот есть рыбаки, бортники, хлеборобы, плотники... - начал перечислять Кувалда.
- А у них все занимаются скотоводством, - перебил его Вавила Дуб. - Власть и богатство измеряются табунами лошадей, стадами коров и быков, верблюдов, отарами овец. Они кормят и одевают степняков.
- А что же они кроме разведения скота-то умеют делать?- зашумела молодежь.
- На лошадях скакать, грабить, людей убивать, в полон брать, горящими стрелами дома поджигать,- проговорил седой селянин.
- Грабежом, значит, живут? - зашумела молодежь.
- Не просто грабежом. У них так принято: завоевывают территории и потом сразу своих наместников ставят, чтоб дань собирать.
Долго еще односельчане не могли успокоиться, обсуждая появление чужаков.
* * *
К вечеру вернулся в деревню дед Сохатый. Обрадовался Данилка. Хотел броситься к нему на шею, но сдержался. «Не положено на людях так себя вести. Ведь не маленький уже», - мысленно остановил он свой порыв.
С плохими вестями пришел Сохатый. И не один. Его спутниками были: раненый, обгоревший мужик с рогатиной (3), которая служила ему в дороге костылем, расхристанная баба с кровавым шрамом через все лицо и трясущаяся, как в лихорадке, девчушка годков восьми, в окровавленной рубахе.
- Деревню у реки сожгли басурманы. Людей поубивали. А эти чудом спаслись, - произнес Сохатый, кивая головой в сторону своих спутников.
Вот тут-то односельчане и задумались по-настоящему. А самые горячие головы уже выкрикивали:
- Возьмем рогатины, вилы, топоры. Погоним их с нашей земли!
- Мы люди мирные, но за такой разбой мстить надо!
- Плетью обуха (4) не перешибешь,- остановил их пыл дед Вавила. - Уничтожат они нас быстро. Уходить всем надо глубже в лес и там обосновываться заново. - Почесав седую бороду, он добавил: - А оттуда уже и набеги можно будет делать на их обозы и отряды.
- Правильно. Надо затаиться. Но лес не поможет, - отозвался дед Сохатый.- И туда доберутся. Уходить надо на лесные болота, на острова. Там еще остались даже старые землянки с тех времен, как половцы с Дикого поля на Русь набеги делали.
- Правильно. По лесу конный отряд пройдет. А в болоте, не зная броду, завязнет, - поддержал его Тимоха Кулик, лучший в деревне охотник на водоплавающую дичь. - А я эти места, как свои пять пальцев знаю: где топь, а где и пройти можно. Вот только основную переправу надо немного подновить, чтоб лошадь с телегой прошла.
- Ох! Да как же это с малыми детьми и со всем хозяйством переселяться-то? - в несколько голосов запричитали бабы.
- Бог поможет, - произнес дед Сохатый, и трижды перекрестился, глядя на икону.
Пообсуждали, поспорили селяне. Большинство поддержало Сохатого. На том и порешили.
* * *
А Ульяна-травница меж тем внимательно осмотрела чудом спасшихся людей, которых предстояло лечить. Сильнее всех пострадал мужик по имени Алеша Кукан (5). Хорошим рыбаком был он в своей деревне. Оттого и прозвище такое получил. Руки и левая половина лица были сильно обожжены. И на теле его кровоточило столько ран, что удивительно, как еще он смог дойти сюда вместе со всеми.
Погорельцев разобрали по домам. Самого тяжелого больного взяла к себе знахарка Ульяна. Расхристанную женщину по имени Ефросинья, приголубила Марфа, дочка Сохатого. Сняв с себя платок, она прикрыла им голые плечи и грудь бедняжки.
- Спасибо, люди добрые, за приют и помощь,- проговорила обездоленная женщина. И перекрестившись, трижды поклонилась всем в ноги.
Девочка была определена в дом к Вавиле Дубу на попечение его внучки Любашы. Доверяла Ульяна-травница своей ученице.
- Раны настоем пижмы промой. И завари корень валерианы и цветы ромашки. Попои ее отваром. Это поможет бедняжке успокоиться,- дала она указания Любаше, хотя и знала, что та и сама уже в травах неплохо разбирается.
-Тебя как зовут? - спросил Вавила, ласково погладив девочку по голове.
А она будто и не слышала вопроса. Стояла, трясясь, глядя в одну точку, и глухо, произносила.
- Петрусь... Петрусь... Петрусь...
- Ее Дашуткой зовут,- тихо сказала Ефросинья, пытаясь прикрыться обрывками своей одежды и наброшенным на плечи платком.- У нее на глазах маленького братца степняк проткнул пикой и бросил в горящий дом.
- Ой! - прорезал тишину чей-то вскрик.
- Да не только ж его так... Они бросали в огонь деток, вырывая их у матерей, которых тут же, на глазах у всех, насиловали.
Голос ее сорвался. Из груди вырвался крик, полный боли, ненависти и безысходности. Из глаз женщины лились слезы, размывая на изуродованном лице кровавые сгустки крови.