Нуаду поискал среди алых цветов Сайм-Ханна багряных иннари и заметил справа от себя тройку летящих над самими кронами «Волновых змеев» в сопровождении «Соколиц» и «Огненных призм». За ними увязался одинокий транспорт Огненного Сердца с выведенным на корпусе драконом — личным символом его отца. Кинув взгляд вперед, дикий лорд заметил садящиеся «Рассветные паруса» и прочие десантные челноки из флота иннари, над которыми туда-сюда носилась стайка «Ночных крыльев». Нуаду заговорил, изменив тональность голоса так, чтобы активировать передатчик вещательных волн.
— Иврайна! Видимо, наша операция потерпела крах? — Он вздрогнул, когда облачный покров прожег яркий свет, оставивший от него лишь тающую дымку. — Здесь нет никаких сокровищ доминиона.
Он перегнулся через поручень и тронул Б’сайннада за плечо, безмолвно велев пилоту развернуть «Гадюку» к «Волновым змеям».
— Мы не можем знать наверняка, что находится в хранилище, — ответила Иврайна. — Я не оставлю поиск, не убедившись, что он бессмысленный.
— Из склепа-хранилища исторглась волна желчи Великого Врага! — Нуаду изумился тому, что ему вообще приходилось озвучивать эту ошеломительную истину. — Мы не можем сражаться одновременно с некронтир и демонами. Агариметея для нас утрачена.
— Никогда бы не подумала, что лорд диких наездников окажется трусом.
— Прибереги свои уловки. Мое семейство сложило головы ради этой глупой затеи. Мы заблуждались. Я ошибался. Может, ты и считаешь, что каждая смерть — еще один шаг к вознесению Иннеада, но я бы предпочел, чтобы мои родные наслаждались жизнью чуть дольше.
— После смерти нет жизни, только проклятие. Если ты действительно любишь свой народ, как я люблю свой, то поймешь, что лишь становление Перерожденными может спасти их от нашего рока.
Группа «Волновых змеев» впереди замедлилась и начала снижаться к вершине широкого холма, усеянного расколотыми древесными стволами. Транспортник Найалла последовал за ними и приземлился среди других гравитанков.
— Возможно, некронтир и порождения варпа истребят друг друга, — предположил Б’сайннад, направив «Гадюку» к собирающемуся воинству альдари.
Дикие наездники и новые транспорты приземлялись на пологих склонах холма, а отделения воинов рассеивались по окружающим лесам на случай нападения.
— Нам все равно не победить в этой войне, — ответил Нуаду. — Выжившие быстро усилятся за счет вернувшихся павших, явись они из Царства Хаоса или телепортировавшись из катакомб воскрешения.
Слова Иврайны все не шли из головы Нуаду. Когда «Алеан» приземлился, дикий лорд заторопился к «Волновым змеям», зовя отца. Трап машины был опущен, и рядом с ним на страже стояли Огненные Драконы вместе с Марифсой. Тетка Нуаду отделилась от отряда и, вытянув руку, преградила ему путь.
— Твой отец спит, — коротко сказала она.
Марифса и так всегда говорила твердо — аспектная маска же превратила ее слова в агрессивный рык. Нуаду ощутил психический жар ее гнева так, словно он ярился за закрытой дверцей топки, сдерживаемый, но готовый в любой момент вырваться на волю. Однажды тетя попыталась объяснить ему, что такое боевая маска, как и Каэлледин в свою бытность Зловещим Мстителем, однако их аналогии с помещением ярости в сосуд, что открывается только в час войны, были недоступны тому, кто давал полную свободу любым эмоциям.
— Нуаду. — Услышав свое имя из уст Визарха, он обернулся и увидел телохранителя Иврайны. Тот жестом поманил его к трапу другого «Волнового змея». — Эльдрад приходит в сознание.
— С отцом все хорошо? — спросил он Марифсу, ступив на полшага к транспортнику иннари.
— Он спит, — повторила тетка. — Если проснется, я тебе сообщу.
Благодарно кивнув, Нуаду подошел к Визарху, который указал ему подняться на борт «Волнового змея». Громко шагая по трапу, за ним последовал телохранитель, после чего они вошли в десантный отсек. Наследник клана заключил, что тяжелая поступь служила намеренным предупреждением, поскольку он знал, что Визарх мог двигаться тише гиринкса.
Склонившаяся над Эльдрадом Иврайна подняла на них глаза, задумчиво держась одной рукой за подбородок, а второй сжимая боевой веер. В отсеке присутствовали также двое сайм-ханнских провидцев, с осязаемой неуверенностью прижимающие к себе посохи.