— И акулы, — стуча зубами, добавила Катя.
— Что — акулы?
— Тоже близко.
— Акулы по ночам не охотятся, — соврал Юнг.
— Только что придумал?
— Ну почему же… скорее всего, мы сейчас болтаемся над склоном какой-нибудь подводной скалы. Он оброс коралловыми полипами, водорослями. Под нами течение. Водоросли колышутся, и нам кажется — там кто-то есть.
— Ты это серьезно? — спросил теперь уже Крис.
— Ну да. Я это почувствовал, пока… бултыхался там с сумкой.
— Пока ты ее не упустил, — напомнил Тартарен.
— А что я мог сделать? — начал оправдываться Юнг. Но его перебили.
— Ой! — снова вскрикнула Катя и подняла над плотиком какой-то темный предмет. — Тут что-то есть.
Это был небольшой кожаный баул. Их не просто выкинули в море, но оставили им с собой нечто нужное, это было приятно.
Крис нащупал «молнию» на бауле. Вскрыл, порылся.
— Ну что там? — торопил Тартарен.
— Сухари, запас пресной воды, — ощупывал в темноте содержимое сумки Крис. — Солонина и галлон виски. Запас пороха, пуль и ружья.
— Ну да, — протянул разочарованно Тартарен. — А также маленький парусный.
— Чего вы все врете-то? — возмутилась Света. — Блин, мы тут болтаемся в море неизвестно где, а они острят.
— Вы совершенно правы, мадам, — подхватил Крис. — Я, как вы изволили выразиться, вру. Ничем полезным эти пираты нас не снабдили. Тут только какая-то пластмассовая хрень на веревочках.
Крис вытянул из баула плоский предмет на шнурке.
— Тём, ты у нас эксперт по технике. Посмотри.
Тёма взял плоскую коробочку. Повертел в руках, пощупал.
— Похоже на мобильник. Но это не мобильник. Оптика тут какая-то. Может, что-то вроде радиомаяка?
— Ага. Это чтоб наши тела легче найти было среди волн, — сказал Тартарен, выудил из баула штуку на шнурке, нацепил на себя.
— Почему — тела? — спросила Катя.
— Он шутит, — успокоил Крис, надевая непонятный предмет Кате на шею.
— Шутник, — сказала Света, но плоскую штучку все же повесила себе на грудь.
И каждый повесил это на шею. Больше в бауле ничего не было.
Держась за плот, качались на волнах. Вода была теплой, градусов так двадцать пять. Как будто ночное купание под звездами рядом с берегом. Только звезд не было. И берега тоже.
— Эй, — тряхнул Тёма Тартарена, — не спи.
— Что? — сонно спросил тот. — Да. Что-то сильно качает.
— Ветер усилился, — заметил Тёма.
— Хочешь сказать — будет шторм?
— Возможно.
— Есть предложение, — окончательно проснулся Тартарен. — Давайте расплывемся на все четыре стороны. Кто раньше доплывет до берега, крикнет остальным. Честно говоря, мне эта болтанка изрядно надоела. Да и пить хочется.
— Воды нет, это верно, — согласился Крис. — Зато унитаз прямо под тобой. А вот расплываться мы не будем.
— Это почему же? — поинтересовался Леша.
— Потому. Ты через сто метров уже не будешь знать, где плот и куда тебе возвращаться. Может, радиомаяки нам и подбросили. Но фонарей тут я не вижу. А мы еще пока не мыши летучие, чтоб радиосигналы улавливать.
— И что ты предлагаешь?
— Ждать рассвета. Или когда нас к берегу прибьет волной.
Юнг представил, как волна выбрасывает плотик на берег. Хорошо! Твердая почва под ногами. Можно вытянуться, подложить что-нибудь под голову, уснуть. Это если волна маленькая, а берег пологий. А если шторм усилится, а поблизости какой-нибудь скалистый берег? Да их просто разобьет в темноте о скалы, а они даже не поймут, что случилось!
Надо было сказать кому-нибудь об этом. Например, Крису. Но тогда его услышит Катя. А она, кажется, только успокоилась. Положила голову на руки и глаза прикрыла. Не стоит ее зря волновать. И ребят тоже. В конце концов, если тихо отплыть, никто и не заметит, что тебя нет.
Юнг выпустил край плота, волна подхватила его и унесла в темноту.
Дима проплыл так метров пятьдесят, весь отдавшись воде и ночи и ни о чем не думая. Остановил его образ, возникший вдруг в голове. Сначала он «увидел», что под ним не десять и не пятнадцать метров до кафельного дна бассейна. Дно невероятно далеко, как обитаемая планета. Наверное, на такой глубине лежит «Титаник».
От этой картинки дыхание перехватило, сжалось что-то в животе, захотелось колотить изо всей силы руками и ногами по воде, лишь бы двигаться.
— Паника, — сказал себе Юнг.
Паника — это конец. В два счета выдыхаешься, волна бьет в лицо, глотаешь соленую воду, пытаешься откашляться, глотаешь снова, хватаешься руками за воздух, в глазах темнеет.