— Одни убили и голову отрезали, — вещал Тартарен. — Другие подвесили перед ямой с кольями, чтоб мы в нее не провалились. Думали, земля необитаема. А тут, оказывается, полно народу бродит.
— А ты предпочел бы, чтоб мы тут были одни? — с удовольствием прихлебывая бульон и хрустя сухарями, спросила Света.
— Не знаю, — почесал затылок Тартарен. — Но то, что мы не один на один с этими дикарями, — уже неплохо.
— Ты хочешь сказать… — втянул воздух Крис, — тот, кто вернул нам похищенную сумку и вывесил это чучело над ямой, играет на нашей стороне?
— А почему бы и нет? Ну да! — осенило Тартарена. — Ты же сам говорил о пари. О ставках. Все сходится! Одни поставили на то, что мы загнемся, и стараются нас угробить поскорее. Другие…
— …Что загнемся не так скоро, и пытаются продлить агонию, — мрачно закончил Юнг. — Между прочим, знаете, на что вот это все похоже? — обвел он широким жестом стены сруба. — Точно такой форт описан в романе Стивенсона «Остров сокровищ». Там даже, кажется, вот такой котел, вкопанный в землю, был. И частокол.
— Как ты говоришь? Остров сокровищ? Такое театрализованное представление? Вроде новогодней елки в Олимпийском, да? Только Дед Мороз в пути застрял. И трупы почему-то настоящие. И дротиками шкуру дырявят, так что швы приходится накладывать. Ну попадись мне эти игроки… — погрозил Леша кулаком в сторону джунглей.
— Остров сокровищ, — тихо повторила Катя. — Значит, мы все-таки на острове.
— Да какая тебе разница? — зевнув, щелкнула зубами Светка. — Можно подумать, наши шансы вырастут, если бы это был не остров. — Мы ж в этом сарае теперь все равно что под арестом. Сухари кончатся или толстяк их ночью сожрет — и через пару суток дикари возьмут нас безо всяких этих своих палок.
— Но-но! Я попросил бы без намеков! — сделал вид, что обиделся, Тартарен. — Я человек благородный. И не позволю… И вообще, об одном я только жалею…
— О чем же? Что сухари плохо спрятал?
— Не в сухарях счастье, детка, — опустил Тартарен лапищу на голову обидчицы.
— А в чем же?
— Бананы я зря выбросил. Сейчас бы испекли их и съели.
Катя посмотрела на Тартарена с нескрываемым восхищением.
Решительно невозможно было задеть этого парня. И в первый раз с того самого момента, как вытащили ее на вилле из машины и запихнули, ничего не объясняя, в самолет, Катя подумала, что все еще может кончиться хорошо.
— Блин, но как же они все-таки умудрились сумку сюда доставить? — схватился за голову Тартарен. — На вертолете, что ли?
3
Тёма с Юнгом вышли на разведку утром после первой тихой ночи: у них была крыша над головой, полная луна освещала белый песок и частокол — ни внезапных нашествий дикарей, ни мошки, ни шелеста листьев и шороха хищников в джунглях.
Сначала лезли по отлогому склону, таясь за кустами и не выпрямляясь, чтобы снизу из леса их нельзя было приметить. Один лежит под кустом. Другой, согнувшись, перебежками движется по холму, нависающему над частоколом. И все тянет обернуться, посмотреть на избушку внизу за забором. И на лес — как там насчет размалеванных белым черных рож.
Но было тихо. Небо голубое в жаркой дымке. Знойный воздух дрожит над каменистым склоном. Птица плавает в небе высоко. Полное ощущение, что они тут вдвоем и вокруг на километры ни одной человеческой души. А больше им чего опасаться? У Тёмы за спиной — дикарский дротик из полированного палисандра на ремешке болтается. У Юнга — нож.
Пологий подъем скоро кончился. Склон пошел вверх каменистыми уступами. Такие гигантские «ступени» с «террасами», как в пирамидах ацтеков. Только ступени метров по пять. А на террасах поля и рощицы. И каждую ступень пока преодолеешь, забудешь и про диких в лесу, и про далекую птицу в небе. Как они там? Что ей видно? Далеко ли тянется река в тропическом лесу? Океан со всех сторон окружает эту землю? Может быть, есть тут островок цивилизации — отель, например, или вилла, или даже там поселок, или городок. Зайти, постучаться. Так, мол, и так, брошены обстоятельствами к черту на рога, позвольте в Москву позвонить, но скажите сначала, где мы, собственно, находимся.
Птице видно, конечно, сверху все, но ведь не спросишь ее, даже если она спустится. К тому же спускаются они, как правило, мертвечинки поклевать. Это они наверху такие благородные. А заметят какой-нибудь труп, облепленный мухами, сразу слетаются. Так что пусть болтается себе в небе, никому не хотелось бы стать тем, что наверняка привлечет их своей неподвижностью и соблазнительным запахом.
Так Юнг мысленно разговаривал с птицей, вслед за Тёмой вставляя пальцы в расщелины, подтягиваясь, отыскивая ногой выступ на скальной ступени. Им надо было залезть на гору повыше, осмотреться, увидеть как можно больше. На птичий взгляд не рассчитывали, но внести хоть какую-то ясность в положение их дел требовалось.