— Погоди, — заподозрил Юнг. — Где это ты видел посадки конопли?
— Там, — сморщил Тёма нос, и глаза его лукаво сощурились.
— Под Таежинском, что ли?
Тёма промолчал.
— Не понимаю, — не унимался Дима. — Это что же, плантация, что ли? Мы что, на острове наркоторговцев?
— Может, оно само тут выросло, — предположил Тёма.
— Да? А это что?
— Корзинка из бамбука, — ответил честно Тёма, взвалил дротики и стрелы на плечо, лук повесил на другое и молча углубился в бамбуковую чащу. А Юнг поспешил за ним, теперь с полным основанием озираясь по сторонам.
И все время кто-то шел за ними. Юнг не видел, но подозревал.
Это как луна над зимней дорогой. Ты идешь — и она за тобой. Ты остановился — и луна там в небе замерла. С той только разницей, что никакой луны не видно. То есть ты ее не видишь в тучах. Но она есть. И ты это точно знаешь. Ты идешь — и она идет. Встал — и она остановилась.
Юнг чувствовал, что они тут с Тёмой не одни, — и пока шли через рощу, и пока спускались с этих террас.
Видеть никого не видел — по-прежнему пусто было кругом и тихо, и птица в небе плавала. А ощущение, что вокруг ни души, пропало.
Поэтому когда Тёма спрыгнул с последней ступени, а Юнг, сворачивая веревку, краем глаза заметил движение на грани почти во всем такого, как тот наверху, камня, он только тихий звук губами издал и глазами Тёме на камень показал:
— Там!
Тёма виду не подал, что понял. Спокойно собрал вещи и двинулся вниз по склону, а поравнявшись с камнем, вдруг пригнулся, осторожно положил связку бамбука и лук на землю, дротик поднял, согнувшись, мелко семеня, подбежал неслышно к камню, прижался.
Юнг встал рядом.
Юнг шел медленно, огибая камень, а Тёма ящерицей прошуршал до макушки глыбы и застыл там с дротиком наперевес.
Юнг точно знал, что не ошибся. Сейчас выпрыгнет из-за камня и увидит эту сволочь, что преследует их от самой вершины.
Тёма взмахнул дротиком, Юнг, выставив нож, прыгнул, перед ним мелькнуло что-то, отшатнулось. Тёма сверху на него спрыгнул. Сцепились, покатились, Тёмин дротик отлетел в сторону.
Незнакомец вроде мелкий, но скрутить его Тёме не удавалось: все равно как пружину, вылетевшую из часов, на место поставить — ты на нее жмешь, она выпрямляется и вертится.
Юнг ножик убрал, примерился, выбрал момент, когда шпион сверху был, прыгнул. Под ним забилось сильное тело — вот-вот вывернется, подомнет под себя. Но тут Тёма подоспел — вдвоем они этого следопыта к земле лицом придавили.
2
— Ну все, все, пустите, — донеслось сдавленное из-под Тёмы с Юнгом.
Тёма ему руки скрутил, прислонил спиной к камню, дротик в грудь наставил.
— Ты кто? — тяжело дыша, спросил Юнг.
— А вы кто?
— Да откуда ты взялся?
— А вы?
— Зачем ты следил за нами?
— Это вы за мной следили!
Нет, так дело не пойдет. Парень примерно их лет. Может, чуть постарше. Сидит, подобравшись, губа дергается, обнажая желтые зубы. Волосы на голове короткие, черные, плотные, с поразительной способностью то вставать дыбом, то разглаживаться. Как у питбуля. И сам он похож на бойцовую собаку — крепок, мускулист, грудь широкая, морда расплющена, нос вздернут, ухо порвано. Поперек брови шрам, и глаза красноватые косят.
Юнг с Тёмой переглянулись и поняли друг друга.
— Ладно, — сказал Юнг. — Если коротко, то…
И рассказал, кто они, как сюда попали, что думают о своих перспективах.
Парень слушал, опустив лобастую голову, переводя взгляд с Тёмы на Юнга. Потихоньку его отпускало — волосы на голове уже не дыбились, кончики губ потянулись. Как питбуль он и улыбался — не разжимая губ.
— A-а, значит, вас тоже, — протянул он туманно, не то радуясь, не то сочувствуя.
— Тоже, — хмыкнул Юнг. — А кого еще?
— Рассказывай, — подтолкнул Тёма.
— Что?
— Все — как зовут, чем занимался, как тебя угораздило…
Парень назвался московским бизнесменом Геной Жариковым. Глядя исподлобья, кося глазом, рассказал.
Обычная история. Школу закончил, на институт денег не было. От армии откосил, решил к бизнесу прибиться. Дело свое открыл. Пока раскручивался, его вроде не замечали. А как дело пошло, намекнули, чтоб у больших людей под ногами не путался. Все поделено, и вас тут не ждали. Бизнес можешь нам оставить, а сам проваливай.
Гена не понял. Ему объяснили. Из больницы выписался, продолжал упорствовать. Лавочку его разгромили и выставили за хлопоты на деньги — хочешь жить, плати за собственную непонятливость. Сумма была приличная — даже если продать квартиру и тачку, все равно не расплатишься. И счетчик, включенный каждый день, просрочки столько же настукивал.