В детстве Лилен от дома до гнезда на дереве носили нукты — минут за двадцать; могли и быстрее, но берегли всадницу. Отчаянный Майк шёл сюда часа три, петляя по ночному лесу. Он вымок от росы и пота, потом замёрз, несколько раз упал, исцарапался насмерть, был с головы до ног искусан мошкой и дико устал. Прочти Лилен о чём таком в романе про любовь — восхитилась бы преданным парнем. Но Майка ей даже не хотелось жалеть.
Она много раз пыталась проникнуться к нему хоть какими-нибудь чувствами. Ей это даже удавалось — ощутить благодарность, нежность, умиление, словно над щенком… лишь до того, как она снова видела Майка вблизи.
Съёмки. Ещё он нравился ей на съёмках, — злой, безжалостный, в ауре ясного необыденного огня. Но он не умел быть таким всегда, и оттого повседневный Майк казался ещё противней. «Почему к его мозгам не прилагается нормальная внешность?», — с тоской думала Лилен, но тут же мелькала мысль, что даже если Макферсон пострижётся, подкачается и вправит уши, быть с ним она всё равно не сможет.
Подсознание. Физиология.
…Он как-то спросил, откуда взялось её имя. Лилен машинально ответила «Не знаю».
— У тебя оба родителя немцы, и ты не знаешь, почему тебя зовут Лили Марлен? — изумился Майк.
— Мама хотела назвать меня Лили, а папа — Марлен. Вот и всё, — сказала Лилен и мрачно добавила, — я плохо говорю по-немецки.
— Я знаю немецкий, итальянский, французский, испанский, основной нкхварный и прим-лаэкно, — улыбнулся Макферсон.
— А я говорю по-русски, — отрезала Лили Марлен. — Второй родной.
— Заслуживает уважения, — согласился Майк; непонятно, с подначкой или всерьёз.
И вдруг запел. Голос был тихий и глухой, но чистый. Макферсон в детстве ходил в музыкальную школу и имел привычку импровизировать на рояле блюз, когда размышлял. Из слов Лилен понимала едва половину, только припев повторялся и не оставлял сомнений.
Лили Марлен смотрела на светящееся изнутри лицо Майка, и ей было противно.
В нём горел огонь не той природы. Он был гений, а она хотела — воина.
Дельта ждал. Он чувствовал, что Лилен новоприбывший не по вкусу. Девушке стоило допустить единственную мысль, и Макферсона ждала бы незавидная участь. Никаких лишних соображений у Дельты не имелось.
— Обратно дойдёшь? — хмуро спросила Лилен.
— Дойду, — тихо сказал Майк.
— Тьфу на тебя. По канату залезешь? А, Дельта!
Со спины Дельты он, конечно, едва не упал. Дельта зашипел в том смысле, что настолько мягкокожих самцов ещё не встречал, и Лилен укоризненно насчёт Дельты подумала. В помещении Макферсон всё-таки очутился. Лилен вытащила из тюка ещё одно одеяло и толкнула тюк Майку.
— Спи, — сказала она. — Тебя шатает. Завтра пойдём домой.
Ушли они ни свет ни заря, сквозь плотный туман. Майк чихал. На боли в мышцах не жаловался, хотя Лилен ощущала их физически. Нитокрис говорила, что её телепатические способности только самую малость не дотягивают до отцовских. Все километры Лилен отшагала на своих двоих. Она бы попросила нукту и пролетела весь путь наездницей дракона, цепляясь за выросты брони и затаив дыхание, но не могла бросить Майка, которому это наслаждение было недоступно.
Договорённость, задуманную Лилен, они заключили. Игорь, мастер-семитерранин, возвращался через пару недель, и начинающая актриса собиралась выпросить у него содействие в получении уральской индикарты. Работа её ждала.
Посёлок, укутанный туманом и тишиной, казался призрачным. Распарывая шагами глухое беззвучие, двое прошли к коттеджу Вольфов, и Лилен протянула руку в браслетнике к замку.
Компьютер пискнул и моргнул синим.
Дверь была отперта.
Лилен пожала плечами. «Подумаешь, забыли запереть, кому тут это надо, посреди питомника…» Вошла. Майк сопел ей в спину.
Вчера отец допоздна сидел за компьютером.
Он и сейчас за ним сидел, откинувшись на подголовник высокого кресла, открыв рот, уронив руки. Экран светился заставкой: сменялись фотографии маленькой Лили Марлен, молодой Янины, самого Дитриха в обнимку с женой, видов океана, терранских и земных цветов крупным планом…
Лилен через силу выдохнула. Заставила себя снова глотнуть воздух.
— Местра Янина, — прошептал Майк где-то в бесконечной дали. — Местра…
…Наверное, время было не такое уж позднее. Мама несла отцу поднос с чаем. И куском любимого молочного торта. Когда она упала, поднос оказался под ней. На слишком гладкой для пятидесяти лет коже Янины Вольф успел за прошедшие часы выделиться биопластик. Бледная плёнка, точно тонкий полиэтилен.
Лилен долго стояла на коленях, глядя на лицо матери, полускрытое рассыпавшимися волосами; по-всегдашнему неподвижное лицо. Потом встала и деревянной походкой вышла на улицу. Туман стал похож на песок, в нём невозможно было дышать, но Лилен вдохнула поглубже, обернулась к лесу и закричала, — давясь рыданиями, мгновенно сорвав голос. Вопль пронёсся над кронами, и далеко-далеко закачались деревья, когда из-под их сени поднялось, чернея в блеске рассвета, нечто ужасающее.
— Нитокрис!!
Глава третья
Дикий Порт
Хейальтаэ идёт по коридору, пересекая зоны света и тени.
Огромные глаза подобны двум окнам в ночь, и так же полны звёзд. Переливчатая плёнка, стекающая с благородно узких плеч, тоньше очаровательного намёка, брошенного мастером. Походка — как течение равнинной реки… несмотря на двойную против нормальной гравитацию этого проклятого мира, из-за которой он чувствует себя больным и ущербным. У него хватает физической силы, по делам часто приходится бывать не только здесь, но и на трижды проклятой Цоосцефтес, и всё же тело Хейальтаэ уже сейчас страстно желает возвращения на корабль.
Вопрос можно решить и без личной встречи, но Хейальтаэ вынужден принимать диктуемые условия.
Он в заведомо проигрышной позиции. Хотя бы оттого, что идёт высказывать недовольство и гнев тому, кто выше его в иерархии, при этом опаздывает… вернее, подходит минута в минуту, в то время как этикет велит являться сюда с изрядным запасом времени. Он торопится, невольно припоминая все счета, которые выставляли друг другу когда-то его раса и раса хозяина этой планеты. Захлёстывает страх; невозможно прогнать мысли о том, что должно стереть из памяти: от двадцатилетней давности сделок до последней операции консорциума «Аткааласт». Если это вынырнет из небытия — поистине, лучше смерть.
Обмен веществ недопустимо ускоряется.
Что же, у Хейальтаэ достаточно опыта, чтоб и из этой позиции сыграть достойно.
Он — совершенство. Красавец, утончённый интеллектуал и ценитель прекрасного, мастер игр и великий игрок. Глава седьмого высокого рода Лэтлаэк, министр, учёный и сердцеед, корсар и любитель риска. Великолепный, достойный восхищения представитель расы, в основе психики которой — любопытство и игра.
Он лаэкно.
Случись Хейальтаэ разволноваться всерьёз, его серая кожа начнёт ровно фосфоресцировать. К этому идёт дело, и презрение к себе отяжеляет душу корсара.
Он успевает к назначенному часу, входя в приёмную тем же неспешным шагом. Несколько секунд ожидания, кивок секретарше из расы х’манков, и высокая золотистая дверь выпускает нечто, которое Хейальтаэ опознает как полномочного посла Цоосцефтес. Дверь мягко притворяется. У цаосц нет обычая приветствий, поэтому Хейальтаэ только провожает его взглядом, не поворачивая головы. Направление взгляда лаэкно способны отследить лишь сородичи; посол, ногастая дылда, не замечает внимания.
Хейальтаэ быстро прогоняет в голове информацию: официальное лицо на неофициальной планете, цаосц после х’манков больше всего страдают от пиратства, но, в отличие от х’манков, имеют с него мало выгоды, поэтому последняя инициатива Начальника Порта встретила их горячую поддержку. Настолько горячую, что они готовы признать Дикий Порт государством до того, как прочие расы обсудят и примут решение, и в межцивилизационные договоры будут внесены коррективы.