Алентипална, подперев щёку ладонью, смотрит запись. Выпускной вечер прошлого года. На Седьмой Терре сейчас весна, и скоро очередной. По традиции, она приедет в гости. Ребята готовят новый праздник, ещё краше, конечно, и ни на что не похожий… Светочка сказала, что договорилась с Димой. Синий Птиц — сложный человек, но они, кажется, ладят. Это хорошо, очень хорошо. Бабушка больше всего боялась, что они повторят несчастье старшего поколения. Данг-Сети даже в честь праздника не уступит ни пяди: вновь откажется садиться в присутствии высокочтимой местры Надеждиной, взвалит на себя задачу слежения за порядком и ни разу не улыбнётся. Что за горе с ней…
Алентипалне приходит в голову, что постановочные дела могут помочь Диме развеяться. Он так долго переживает расставание с Леночкой. У корректоров нередки психологические проблемы, но Птиц — тот ещё упрямец, не разрешает себе помогать. Элик обещал с ним поговорить самолично, Бабушка очень на него надеялась — и вот, навалились дела, не до того стало премудрому Бороде…
И у Светы не всё в порядке. Из-за детской болезни она на два года опоздала со школой, из-за беспрецендентной одарённости в старших классах больше работала, чем училась. Соберётся ли в институт? И куда? Надо спросить.
Обычно Бабушке хватает вязанья, чтобы отвлечься во время работы. Но когда она встревожена всерьёз, становится очень трудно отогнать мысли о деле. И тогда Алентипална думает о своих детях, певчих птицах родного рая.
…Сейчас даже это — не помогает.
Президентский номер отеля «Кайссар». Полная изоляция от внешних систем слежения. Собственные профессионалы проверили помещение на «жучки»; круглосуточно работает система «Вуаль», выдаёт чужим наблюдателям ложную информацию. Алентипалне приходится послеживать за вероятностями: Мультяшка при всём старании может не справиться.
Бабушка боится, что не справится и сама.
Потому что Элик нервничает. А если нервничает амортизатор — значит, плохи дела.
На корабле, когда Настя рассказала о том, что случилось со Светой, он встрепенулся так, будто ожидал чего-то подобного. Алентипална ждала, что он объяснит, поделится подозрениями, как бывало: в конце концов, она может поправить что-нибудь, хотя бы неприцельно позвать удачу. Но Элик не стал раскрывать душу. Только нахмурился, сунул руки в карманы, и сказал сухо: «Значит, так. Ситуация круто меняется. Что там Ивану пират наплетёт, не суть важно. Прости, Тишенька, не буду много рассуждать — соврать боюсь. Сам половины не понимаю. Одно точно знаю — охрану надо усилить и время визита сократить от греха. Вот когда пожалеешь, что с телепортацией пролетели, как же свои спецы нужны и взять неоткуда… С одной стороны, митинг этот недоделанный на пользу — можно у губернатора экстренных мер требовать. С другой стороны, побаиваюсь я местных СБ-шников. Сам Лауреску наш, но ниже всякие люди могут быть».
Страшно.
И самое горькое и страшное, что в этом году к больным детям не приедет Волшебная Бабушка.
Алентипална тихо вздыхает.
Элик и Ваня снова спорят.
— Это выглядит крайне нелепо, — говорит Ценкович. — Вот что мне не нравится.
— Наумыч, не все глупости люди делают под птичью диктовку. Бывают и просто глупости.
— Но не с росписью Терадзавы! — ксенолог ударяет кулаками по столу, встаёт, озираясь, раздувая ноздри. — Ваня, ты лучше меня знаешь, что это за человек. У таких не бывает старческого слабоумия. Мне всё это чертовски не нравится. Уже две пустых ячейки. Лаэкно. Теперь Сигэру.
— Погоди… — бурчит Кхин. — Давай разберёмся… Что тебя в лаэкно смущает?
— Их отношение. Хейальтаэ намекнул, что организовал покушение не Центр, прекрасно зная, что мы всё обернём против Земли.
— В результате, — плавно договаривает Батя, — Земля подозревает, что мы эту сказку инсценировали, но вынуждена отбрыкиваться и признаёт Порт. В итоге мы с барышом.
— И в Центре твёрдо уверены, что «москит» запустили наши. Дальше. Мы налаживаем контакт с Землёй-Два. Что происходит?
— Нападение на особиста.
— Раньше. Убийство мастеров питомника.
— Ты считаешь, это не отдельная операция?
— Боюсь, что нет. Она имела хоть какой-то смысл как отдельная операция, потому я так раньше и думал. Но то, что сделали с Флейтой, нелепо до абсолюта.
Батя потирает шею под воротом. Кривится. На нём любимая неофициальная форма одежды — старый, стираный, выцветший камуфляж, в котором премьер-министр похож на полевого командира.