Мила тоже не испытывала сожаления при расставании с наставницами. Сухо попрощалась и вышла, ощущая на своей спине злые взгляды. Ни одного доброго слова не прозвучало вслед. Что вполне ожидаемо.
К чему Мила была совершенно не готова, так это к автомобилю. Когда Егор вывел автомобиль из гаража, Милана удивленно охнула.
– Откуда?.. – вопрос невольно слетел с губ.
– Так получилось.
Егор знал, что следовало объяснить, как и когда он пригнал автомобиль, но говорить с Миланой сейчас было выше его сил. Руку снова зажгло. Проклятая метка! Если бы не она…
А впереди ещё много часов дороги, где они будут вдвоем.
Добро пожаловать в персональный ад.
Мила восхищалась машинами. Железными зверями, что силой и мощью превосходили любого четырехногого. А как они блестели? А с какой сумасшедшей скоростью передвигались?
Автомобиль Мила видела два раза в жизни. Оба – когда приезжал Димитриос Лавинский.
Теперь она едет к нему.
Мила подошла к черному «зверю» и дотронулась до холодного капота. И тотчас отдернула руку, столкнувшись с непривычными ощущениями.
Рассмеялась.
– Интересно как, – сказала для себя, и лишь потом посмотрела на наставника.
Осеклась.
У Егора снова появился дикий взгляд, в котором полыхал неконтролируемый огонь. И этот огонь обжигал даже на расстоянии. Помимо воли Мила почувствовала, как её обдало жаром, стало трудно дышать, внизу живота появилась знакомая, но пока непонятная тяжесть.
Н-да, веселое им предстоит путешествие, ничего не скажешь.
Но Мила была готова. Ко всему.
Взгляд янтарных глаз она не отвела. Выдержала огонь, что проникал под кожу.
Даже не без стыда внезапно осознала, что ей нравится новый Егор. Да, проклятая Луна, ей нравится…
– Егор, поехали? – с легкой хрипотцой спросила она, заметив, как мужчина вздрогнул и поспешно отвел взгляд.
– Да. Давай сумку.
Закинув нехитрую поклажу в багажник, Егор подошёл к пассажирской двери, открыл её и глухо обронил:
– Не хочу, чтобы ты меня боялась, Милана.
Девушка грустно улыбнулась.
– Я и не боюсь.
Она не соврала.
Она смирилась. Приготовилась.
Выжидала.
Егор кивнул, пряча глаза, в которых снова всполохнулось недоброе пламя. Черный жар продолжал выедать его нутро, грозясь уничтожить полностью. Но мужчина крепился. У него клятва на крови. У него – альфа, которой он присягал.
А девочка…
Егор обошёл машину с капота и рухнул на водительское сиденье.
Девочка не его.
И никогда не будет его.
Про вчерашнее помешательство лучше забыть и никогда не вспоминать.
Но её запах… Что делать с её запахом, наполнившим салон автомобиля? Куда от него деться? Спрятаться? И как долго Егор сможет вдыхать его, не срываясь?
У него есть день. До наступления темноты. Пока на небе не взошла Луна, у них у обоих есть шанс.
Что будет ночью – он не мог поручиться.
Мила с осторожностью опустилась на кожаное сиденье. Кому скажешь – не поверят. Девятнадцать лет, а в автомобиле поедет впервые. Хотя про то, как управлять этим транспортным средством Мила знала в совершенстве. И была уверена – при необходимости, сев за руль, она сможет поехать.
Оборачиваться на двухэтажный коттедж, возведенный по приказу Димитриоса Лавинского много лет назад и ставший её персональной тюрьмой, она не стала. Ни к чему. Ни любви, ни трепета в отношении каменного дома в душе не было.
Лишь облегчение, что покидает его.
Егор тронулся.
Мила сдержала осторожный вскрик. Всё-таки непривычные ощущения.
Прощай, проклятая… Стонали скалы.
Прощай, проклятая… Шептали деревья.
Мила заморгала, сдерживая слезы всё-таки выступившие на глаза.
Она не сомневалась – настал её час икс.
Она для чего-то понадобилась человеку, что по рождению числился её отцом, отцовских чувств при этом не испытывая. Мила хорошо помнила, как холодно, оценивающе он на неё смотрел. Как на товар, что приобретает высокую цену со временем.
Её время подошло.
Её везли к нему. Чтобы использовать.
Естественно, Мила не могла не задаваться вопросом – что им всем от неё понадобилось? От той, которую посадили под замок, лишили полноценного детства, от той, что никогда не знала родительской заботы и любви.
«Добрые» наставницы сразу, как только маленькая девочка начала более-менее правильно воспринимать мир, сообщили, что её мать умерла при родах. Принесла себя в жертву, производя на свет убогое создание. Следовали и более жесткие эпитеты. Девочка слушала молча. Даже малюткой успела уяснить – от «ворон», облаченных в серые и черные платья сочувствия ждать не приходилось. Палкой огреть – запросто. Оплеуху отвесить – легко. Приголубить, пожалеть – нереально.