— То есть? Не понял?
— Ты мне больше дверей не открывай. Я и сам себе открою. Ты лучше первым выходи и секи обстановку. А то пока ты возле дверей тусуешься, меня, да и тебя заодно, очередью из АКМа снимут не раз.
— Точно! — Леха даже бледнеет от моих слов. — Я понял. Все понял. Больше так не буду.
Какая очередь? Какие АКМы? Но дверей мне, правда, открывать не надо.
Народ уже разъехался, но Анвер по-прежнему сидит за столом и обсуждает с Сашей и, кажется, Петром текущие дела. Анверовские парни все на одно лицо. Кто-то выше, кто-то ниже, разные волосы, носы, плечи. Но все равно одинаковые.
— Не помешаю? — спрашиваю, а мне:
— Что ты! Садись, — отвечают, и я присаживаюсь к столу.
На скатерти крошки, недоеденные куски мяса в тарелках.
— Вот я и говорю, — продолжает Анвер. — Что нам с этим председателем делать? Мы с ним договаривались о мясе? Договаривались. Он его другим продал? Продал. И продал дороже. Мы денег до фига потеряли. Надо к нему ехать.
Парни кивают.
— Могу и я смотаться, — предлагаю Анверу. — Я ведь свободен. Что без дела сидеть.
— Тебе бы отдохнуть, — не соглашается Анвер, но я настаиваю.
— Ладно. — Анвер пожимает плечами.
— Леха знает, куда ехать?
— Знает. Он у нас все знает. — Анвер молчит, думает, а после предлагает: — Давай отойдем, поговорим.
Мы идем между фруктовых деревьев. Оса жужжит, словно дизельный двигатель.
— Только ты не мочи председателя. — Анвер смотрит исподлобья. — Нам еще этот совхоз пригодится.
— Не буду, — смеюсь в ответ. — Ты меня, похоже, за людоеда принял!
Анвер пожимает плечами неопределенно, и мы возвращаемся за стол.
Сперва гнали по шоссе, затем свернули на ухабистый проселок. Желтые деревья — кажется, вязы — росли на обочине. Одинокая женщина ковырялась в поле. Нравится мне здесь. Видел я уже много людей, а ментов — не видел. Только возле вокзала. Скоро сон сморил меня, и в нем я увидел хищно изогнутый клюв и вздыбленные перья, а услышав злобный клекот, проснулся… Наваждение какое-то. От духоты. Или от тех, от того мертвого мяса, валявшегося возле лимана…
Начинается поселок. По пыльной улице едет телега. Местный дурачок сидит возле забора на корточках. Среди садов белыми кубиками торчат дома.
В правлении совхоза тучная женщина говорит, что председатель поехал домой. Домой так домой. Едем по адресу. Председатель уже встречает нас возле крыльца. Видимо, ему уже из правления позвонили. Пытается улыбаться, но губы дрожат у гада. На нем светлая рубаха навыпуск и коротковатые спортивные штаны. Пузо смешным клином топорщит рубаху. Идем между яблонь к дому и проходим в комнаты. Пахнет свежевымытым полом. Женщина с тазиком. Жена. Платье на ней в цветочек. Улыбается нам и косится на мужа.
— Погуляй, Клавдия, — говорит хозяин, а та, пробежав взглядом по нашим фигурам, предлагает:
— Может, кваску холодненького?
— Иди, иди, — кривит губы председатель.
Мы остаемся одни. Я достаю из-за пояса револьвер и крошу стволом председателю зубы.
— Гнида, — говорю спокойно. — Ты слова не держишь.
Взвожу курок. Председатель мычит. Не понимаю слов. Кровавая струйка слюны повисает на губе. Убираю ствол и толкаю председателя. Тот падает в кресло и каменеет от страха.
— Плакайся, мужик. — Вытягиваю руку и целюсь ему в лоб. — Что сказать хочешь в оправдание?
— Подождите, подождите, — прорывает хозяина. — Я ждал вас. У меня готово все. Я приготовил разницу по деньгам. Не собирался никого обманывать…
— Если бы собирался, то был бы уже покойник, — перебиваю я, а Леха стоит у меня за спиной и молчит, учится. — Деньги давай. Быстро!
Убираю револьвер. Председатель вскакивает, открывает шкаф. Дверь скрипит противно. Рубаха у хозяина задирается. На розовой жирной спине волосы растут ежиком в районе позвоночника. Появляется целлофановый пакет внушительных размеров.
— Здесь… Тут… Все правильно… Я считал… — Бессвязное бормотание. — Два миллиона российских рублей. Можно не считать. Точно все. Как в банке…
— Считать не будем. — Я забираю пакет и бросаю Лехе. — Ладно, — говорю, — крыса, в другой раз думай. Думай! Понял? — Качаю стволом револьвера.
Председатель складывает руки на груди, словно молиться собрался. Но мы не в церкви.
В дверях появляется хозяйка с крынкой кваса.
— Холодненький, — говорит она.
— Спасибо, — отвечаю ей и делаю глоток. Леха тоже пьет.
Мы возвращаемся к машине, и я забираюсь на заднее сиденье. Ложусь и сразу засыпаю. Слишком много всего для одного дня. Во сне птицы бьют крыльями, и у меня нет сил отгонять их…