Анвер так и сидит за столом. Сколько можно есть! Хотя он не ест, обсуждает разное с друзьями. А что тут обсуждать? Деньги — вот они.
— Два миллиона, — говорю я.
— Они твои, — отвечает Анвер.
— Нет, — отказываюсь, но, чтобы не обидеть, соглашаюсь. — Ладно, возьму… Леха, отнеси в дом.
Леха относит. Мы уходим с Анвером в сад. Садимся там на низенькую скамейку, закуриваем. Молчим, молчим, молчим. У меня есть главный вопрос, и после молчания я задаю его:
— Какие у тебя отношения с Симферополем?
Анвер думает — и, кажется, он умеет это делать.
— Не волнуйся, — проговаривает он по слогам. — Если что-то будет, то ты сразу узнаешь.
— Спасибо… — И после паузы добавляю: — Пойду в дом. Умоюсь.
Во двор опять понаехало парней из анверовской дружины. Они обсуждают дневные новости, но мне до них дела нет. Вхожу в дом, в комнату и падаю на кровать. Насрать мне на птиц и их крылья. Пусть клюют во сне — это не страшно.
Просыпаюсь сразу и хватаюсь за револьвер. Но это только Анвер в комнате, сидит на стуле и курит, пуская табачные кольца в открытое окно.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, все нормально. Зашел тебя проведать… Не выходят у меня из головы эти «черные».
— Не думай, — отвечаю, помедлив. — Те бы вернулись сюда. Всех бы перестреляли. Тебя первого. «Черные» делают это страшно. Я знаю. Не могу даже представить Лику в их руках… А ты еще и авторитет перед парнями поддержал. Если, конечно, для тебя авторитет что-нибудь значит.
Встаю и подхожу к окну. Парни садятся в машины, замечают меня, машут руками на прощание. Фонарь, висящий над воротами, высвечивает их загорелые простые лица. Такие профили и анфасы рисовали на плакатах в годы первых пятилеток. Но те времена кончились. Теперь это просто бандиты. Да и я теперь просто бандит. Одиночка. Дикий.
— Все будет нормально. — Я поворачиваюсь к Анверу.
— У нас нет семьи, — начинает Анвер после молчания. — Я и Лика. — Обычно он сдержан, но теперь в его голосе отчетливо слышна тоска. — Я и Лика — это вся семья. Мне не за себя страшно… То, что я делаю… Ты и сам понимаешь. Может, еще женюсь… — Анвер замолкает, затем хлопает ладонями по коленям, встает. — Хотел тебя спросить насчет сестры.
— Спрашивай.
Он мнется и не спрашивает.
— Анвер, — начинаю тогда я, — со мной не стоит общаться намеками. Мы теперь работаем вместе, и я считаю тебя своим товарищем. Твоя сестра мне очень нравится. Очень. Именно поэтому я не могу позволить себе с ней грубость. Ты мне можешь доверять. Между нами ничего не произойдет, пока я не буду уверен в завтрашнем дне. Хотя, не знаю, кто сейчас может что-нибудь сказать о завтрашнем дне.
Анвер улыбается уголками губ и не отвечает. Он меня понял, и ему стало легче. Всем нам стало легче после не договоренных до конца слов.
— Ты ей тоже небезразличен.
— Вот на этой мажорной ноте и поставим точку! — смеюсь я, и Анвер смеется вместе со мной.
Он выходит во двор. Слышу звук мотора и скрип тормозов. Беру в руки пакет с деньгами и разрываю полиэтилен. Выдергиваю несколько пачек и выхожу во двор. Леха ковыряется в машине, посвистывает. Бросаю деньги на капот.
— Это тебе, парень. Заработал.
Леха удивленно благодарит, но я не слушаю благодарностей и возвращаюсь домой. Проверяю «тэтэшку», засовываю за пояс джинсов. Смотрю в узкое зеркало, висящее на стене, и удивляюсь увиденному лицу. Я его забыл совсем. Нос заострился, стал похожим на птичий клюв, щеки впали, кожа потемнела, а волосы выгорели немного. Самодельный револьвер кладу под матрац и возвращаюсь во двор. Леха готов ехать, и мы едем.
На вокзале я забираю вещи из камеры хранения, и мы отвозим их домой. Да, теперь есть дом. Хоть на некоторое время. Я говорю Лехе, чтобы ехал к себе, но он протестует. Хочет быть настоящим телохранителем. Пусть будет. Но сегодня он не нужен больше. Когда Леха уезжает, я прячу кейс с кокаином на чердаке, зарываю в старые стружки. Револьвер, который мне изготовили в Евпатории, засовываю в сломанную ржавую плиту. Ее я нашел в сарае.
Ночь пахнет морем, хотя море далеко. Отчего так? Далось мне это море. Хватит мне и лиманов…
Встречаю Лику возле кафе и провожаю до дома. Она чего-то рассказывает про подругу. У той подруги скоро родится ребенок, а мужа скоро забреют в украинские солдаты. Пытаюсь отвечать, но получается плохо. Когда я заметил машину без огней, медленно ползущую за нами, то был готов убивать снова. Но это всего лишь Леха на своей тачке изображает телохранителя. Пусть изображает. Я прощаюсь с Ликой, целую ее в щеку. Иду домой по пустой улице. Уже с зажженными фарами вылетает Лехина тачка из-за угла и тормозит рядом. Радостная Лехина рожа высовывается в окошко.