Эмилио сам настоял на том, чтобы сходить на виллу и узнать, что там происходит. Руководило им скорее любопытство, чем что-то еще, потому как стрельба сопровождалась музыкой и смехом. Вместе с ним согласился пойти Маурицио и еще один человек, садовник Гаетано, который тоже слышал шум.
Подойдя к вилле сзади, они увидели, что из окон третьего этажа выбрасывают на террасу мебель. Разгневанный Эмилио бросился наверх. Маурицио и Гаетано последовали за ним. Большинство немцев уехали. Двоим оставшимся поручили сжечь документы и уничтожить оборудование, чтобы оно не досталось союзникам. Подогрев себя спиртным, солдаты решили развлечься стрельбой по фрескам и метанием мебели в окно. Тупой, бессмысленный акт разрушения привел Эмилио в бешенство.
Разгорелся спор. Наверное, дальше перебранки дело бы и не пошло, но Эмилио выхватил пистолет и дал предупредительный выстрел. На немцев предупреждение не подействовало. Они открыли огонь, застрелили Эмилио и скрылись.
— Ужасно.
— Да, ужасно. Нам не хватило нескольких часов, чтобы пройти войну без потерь.
Адаму еще хотелось о многом спросить, но синьора Доччи направила разговор в другое русло, заметив, что в то трудное время профессор Леонард показал себя настоящим другом.
— Как вы познакомились?
— Через моего отца. Они вместе работали на археологических раскопках. Хотя нет, не совсем вместе. Раскапывали этрусское поселение возле Сиены. Мой отец руководил проектом, а Криспин был одним из тех молодых людей, на долю которых выпадает вся работа, студентом, приехавшим в Италию на лето. В тот год умерла ваша королева Виктория. Да, 1901-й. Конечно, мы все здесь знали об этом. Она часто приезжала во Флоренцию. Папа однажды даже имел честь встретиться с ней. — Синьора Доччи помолчала. — Короче, как-то раз он привез Криспина домой. Из жалости. Как приводят бродячего пса. Криспин был такой бедный, такой худой и такой умный. В то, первое, лето он прожил у нас целый месяц.
Она улыбнулась воспоминаниям.
— Мои сестры ужасно из-за него волновались. Но не я. Я держала его на расстоянии, смотрела на него сверху вниз. А он совершенно меня игнорировал. Можете представить, как это раздражало и задевало. Мне казалось, он такой же, как мой отец — вечно погружен в книги, интересуется только своими артефактами, настоящего мира не замечает. В действительности же он прекрасно знал, что делает, но я поняла это много позже.
— И что же он делал?
— Играл. Вел танец, так он это называл.
— Танец?
— Под танцем Криспин понимал ухаживание.
— Ухаживание? Правда? А я всегда думал… — Адам не договорил.
— Что?
Он замялся:
— Не знаю… я думал, что он… ну…
— Да?
— Что он гомосексуалист.
Синьора Доччи ахнула от неожиданности и, не сдержавшись, рассмеялась.
Потом, когда она успокоилась, прижав к губам полотенце, Адам спросил:
— То есть я ошибался?
— Да. — Она энергично кивнула. — Да!
— Но ведь он так и не женился.
— Возможностей у него хватало. Он был очень хорош собой.
Представить такое было трудно, но это еще ничего не значило.
— Криспин очень вас хвалит, — сказала синьора Доччи.
— Меня?
— Вы, кажется, удивлены?
— Да.
— Но ведь вы здесь, не так ли? Разве это ни о чем вам не говорит?
— А должно?
— Я уже много лет назад предложила Криспину прислать кого-то из студентов для изучения сада. Он ответил, что подождет достойного.
Но ведь профессор сказал, что приглашение пришло лишь недавно? Одно противоречило другому. Кто же из них говорит неправду? И почему?
— Очевидно, Криспин счел достойным вас. У вас острый, любознательный ум. — Она, должно быть, заметила его неловкость. — Не привыкли к лести? Неловко себя чувствуете?
— Да.
— Еще он сказал, что вы весьма ленивы.
— Это больше похоже на правду.
Синьора Доччи снова рассмеялась.
Ему все же удалось поработать в библиотеке еще пару часов. Но в голову лезли и другие мысли.
Почему профессор Леонард даже не намекнул на то, какие отношения связывают его с синьорой Доччи? Если он понял ее правильно — а в этом Адам не сомневался, — все указывало на любовный роман. Впрочем, само выражение «любовный роман» звучало в данном случае не вполне уместно. В 1901-м под ним понималась, может быть, невинная прогулка по саду или брошенный через комнату взгляд. Хотя в этом Адам почему-то сомневался. Похоже, синьора Доччи могла бы рассказать еще о многом. А как она рассмеялась, когда он намекнул на свои подозрения в отношении сексуальной ориентации профессора Леонарда.