Дверь в кабинет с правой стороны внезапно распахивается, так быстро, что я подпрыгиваю и падаю навзничь на задницу, издавая то, что моя мама назвала бы очень неподобающим леди писком потрясения. Моя мама выбегает из кабинета и останавливается, ее лицо искажается от гнева, когда она смотрит на меня, распростертую на каменном кафельном полу.
— Я вижу, ты подслушивала, — говорит она ледяным тоном, ее глаза сузились. — Что я сделала, чтобы быть проклятой, имея двух таких непокорных дочерей, которые…
— Лупе, хватит. — Голос моего отца гремит мимо нее, когда он толкает другую дверь, обходит мою мать и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться с пола. — Елена напугана. Мы все напуганы. Не нужно усугублять ситуацию.
Это должно было успокоить, но почему-то, когда я слышу, как мой отец говорит, что ему страшно, что он ставит себя в один ряд со всеми нами, от этого становится в сто тысяч раз хуже. Я вижу это по его лицу, когда медленно поднимаюсь на ноги, отряхиваясь. Выражение его лица такое же спокойное, как всегда, но я вижу затаившийся в его глазах страх.
На протяжении всей моей жизни мой отец всегда был непоколебимой скалой, тем, кто, я знала, мог уберечь нас от чего угодно. Я всегда была уверена, что он любит Изабеллу и меня, что он защитит нас, и я знала, что нам повезло в этом отношении. В нашем мире дочери могли быть не более чем средством для заключения союзов. Они ценны только потому, что их можно использовать в качестве разменной монеты. Я знала, что наш отец никогда не видел нас такими. Даже когда он был вынужден пообещать Изабеллу Диего Гонсалесу, это было не потому, что он этого хотел.
И теперь он пытается защитить меня от того же самого.
— Лупе, иди наверх. — Я никогда не слышала, чтобы он разговаривал с моей матерью таким холодным голосом. — Давай немного остынем. Мы поговорим об этом позже.
Я вижу, как она сердито поджимает губы. Она ненавидит, когда мой отец ей приказывает; я всегда это знала. Но, что удивительно, она не спорит.
— Ты в порядке? — Он убирает мои руки, глядя на меня с явным беспокойством. — Как много ты слышала?
Я поджимаю губы, чувствуя себя немного смущенной теперь, когда он поймал меня на подслушивании, но я также все еще напугана.
— Все, — тихо признаюсь я, глядя на него снизу вверх. — Диего действительно собирается…
— Нет, — резко говорит он, обрывая меня, притягивая к себе для объятий, заключая меня в объятия, которые я всегда находила такими успокаивающими, всю свою жизнь. — Я не позволю этому случиться, Елена. Я обеспечу безопасность тебе и твоей матери. Я обещаю.
— Но…что ты можешь сделать, чтобы заставить его остановиться? Ты сказал, что он не…
— Я знаю, что я сказал. — Отец вздыхает, протягивает руку, чтобы погладить меня по волосам, и печально смотрит на меня. — Я бы хотел, чтобы вам с сестрой никогда не приходилось взрослеть, понимаешь? Это было намного проще, когда вы были детьми. Никто не хотел забирать вас у меня. Изабелла все еще была своенравной, но ты всегда была хорошим ребенком. Тогда вы обе слушались лучше. Вам не надо было ничего бояться. Вам было о чем мечтать…
Он вздыхает, проводит рукой по волосам и смотрит на меня сверху вниз, его лицо теперь напряжено от беспокойства.
— Я не могу винить твою сестру за попытку сбежать от него. Я виню ее за тот бардак, который она устроила с тем ирландцем, но сейчас она в безопасности с ним в Бостоне, так что, возможно, она все это время знала, что делала.
— Но у мамы такое чувство, что она оставила нас собирать осколки. — Я прикусываю нижнюю губу. — Ты тоже так себя чувствуешь?
— Твоей сестре никогда не следовало брать на себя ответственность за безопасность этой семьи. Несправедливо, что ей когда-либо приходилось это делать. Я не хочу, чтобы то же самое случилось с тобой.
— Я не хочу выходить замуж за Диего. — Я чувствую, как холодная дрожь пробегает по мне при одной мысли об этом. — Он не будет добр ко мне, что бы ты ни заставил его пообещать…
— Я знаю. Он выместит свой гнев на Изабеллу на тебе. Вот почему он хочет тебя. И вот почему я этого не допущу.
Отец осторожно берет меня за плечо, направляя к лестнице, ведущей на этаж, где находится моя спальня.
— Я думаю, будет лучше, если ты пока побудешь наверху, в своей комнате, Елена. У меня есть работа, и я буду чувствовать себя лучше, если буду знать, где ты находишься, пока Хосе патрулирует.
— Диего не собирается сюда приходить…
— Надеюсь, что нет. — Отец замечает выражение моего лица и морщится. — Мне не следовало быть с тобой таким откровенным. Я не хочу тебя пугать.