— Нет! — Я вскакиваю и бросаюсь к решетке, а охранник ухмыляется и тянется за ключами. — Ты не можешь этого сделать! Ты тоже их продаешь, ты не можешь…
— О, он не оставит никаких следов, — говорит Диего с той же удовлетворенной улыбкой. — Но я не могу позволить ему преподать тебе этот урок. Твоя девственность очень важна, и стоит очень дорого, поэтому вместо этого я покажу тебе последствия твоего острого языка, отыгрываясь на ком-то менее ценном. Ты будешь чуть менее невинна, когда он закончит.
Я с ужасом понимаю, что Диего собирается смотреть. Он отступает еще дальше, на его лице все еще довольная ухмылка, когда он наблюдает, как охранник приближается к камере, отпирая дверь.
— Ты. — Он указывает на рыжую, которая смотрит на него широко раскрытыми от ужаса глазами, ее рот приоткрывается в мольбе. Когда он делает шаг вперед, чтобы схватить ее, расталкивая других девушек с дороги, блондинка смотрит на меня с выражением, которое ясно говорит: "Я же тебе говорила".
Это не моя вина. Я знаю это. Я знаю, что Диего делает это, чтобы заставить других женщин возненавидеть меня, заставить меня почувствовать, будто это моя вина, причинить мне боль так, как физическое насилие никогда бы не смогло. Чтобы напугать меня так, как это никогда не было возможно. Но когда охранник толкает ее к стене, прижимая к ней лицо, когда он поднимает подол хрупкой комбинации, в которую она одета, и раздвигает ее ноги, пока возится с застежкой-молнией, я не могу полностью убедить себя, что это не моя вина. Мне следовало знать, как такой человек, как Диего, накажет меня за мою дерзость.
— Не отводи взгляд, — говорит Диего, его голос теперь ближе, когда он перемещается туда, откуда ему лучше всего видно. — Если ты отвернешься, принцесса, я приведу еще одного охранника и еще, пока каждой женщине в этом здании не придется стать для тебя средством усвоения урока.
Я знаю, когда он это говорит, что я не могу отвести взгляд, как бы сильно мне этого ни хотелось. И я знаю, что никогда уже не смогу перестать видеть это или слышать звук ее рыданий.
До этого момента я никогда не подозревала, насколько ужасным может быть мир.
8
ЛЕВИН
Я никогда в жизни не чувствовал себя более не в своей тарелке, чем на этой гребаной вечеринке. Я могу достаточно хорошо вписаться в костюм, быстро купленный и сшитый на заказ, достаточно дорогой, чтобы сойти за одного из этих самодовольных миллиардеров, любезно предоставленный Рикардо. Я знаю осанку и поведение, я провел большую часть своей жизни среди таких людей. Я был натренирован до уровня мышечной памяти, чтобы сливаться с толпой, быть незаметным, вписываться в любое место и с кем угодно.
Черт возьми, неужели сейчас я чувствую себя некомфортно?
Особняк Диего гораздо более вычурный, чем поместье Сантьяго. Основное место сбора перед аукционом — центральный двор в центре особняка со стеклянной крышей, увенчанной куполом, и массивным фонтаном в центре, журчащим и брызгающим, а сотрудники в белой униформе снуют вокруг с едой и напитками, раздавая их мужчинам в костюмах.
Я пробираюсь сквозь толпу, беру бокал с проходящего мимо подноса и лениво потягиваю из него, прислушиваясь к обрывкам разговоров, которые мне удается уловить. Я понимаю, что здесь может быть информация, которую я мог бы почерпнуть, которая могла бы быть полезна королям, поскольку здесь так много высокопоставленных членов картеля и других партнеров. Поэтому, пока я жду начала аукциона, я пытаюсь провести разведку, насколько это в моих силах. Это помогает снять напряжение и заставляет меня чувствовать, что мне есть чем заняться, кроме как выжидать. Но все, о чем я действительно могу думать… это Елена.
Чувство неудачи из-за того, что дело зашло так далеко, обжигает до глубины души. Прошло чертовски много времени с тех пор, как мне снились кошмары, но последние две ночи я почти не спал, мне снились сны о Лидии, истекающей кровью в нашей постели. Елена, кричащая, когда ее утаскивают прочь, и тошнотворное чувство неспособности что-либо остановить, пока я наблюдаю, как это происходит, застыв на месте во сне, как парализованный.
Это мой шанс исправить эту неудачу, и спасти Елену. Так что, даже если мне неудобно из-за этого, а это так и есть, это не имеет значения.
Я должен все исправить.
Слушать особо нечего, пока я прохожу по комнате. Большая часть разговоров сосредоточена на аукционе, на типах девушек, которых мужчины надеются предложить Диего, на том, что они с ними сделают, от всех разговоров у меня сводит живот. Будь моя воля, я бы сжег это место дотла вместе со всеми этими ублюдками, запертыми внутри.