Но назавтра Росин встал как ни в чем не бывало.
– Что, Федор, у тебя уже завтрак готов?
– Повремени малость. Пусть как следует упреет.
– Опять бурда из манника? Ну, хорошо, хорошо, - поспешил исправиться Росин, - каша! Буду с удовольствием есть! Крикни, когда поспеет.
Росин вышел из избушки и с силой швырнул нож в ближайшее дерево. Нож вонзился и мелко задрожал рукояткой. Росин выдернул его, отступил на несколько шагов от дерева и с еще большей силой швырнул в ствол. Острый конец глубоко вонзился в древесину.
Из избушки вышел на костылях Федор.
– Все бросаешь? Погляди, как ручку оббил. Совсем поломаешь. И что тебе далось нож кидать?
– А вот научусь как следует в цель попадать - и охотиться с ним можно. Посмотри, насколько в дерево входит. На близком расстоянии такое оружие не хуже ружья.
– Уж не на медведя ли аль на лося собрался?
– А почему не попробовать?
– Ты взаправду не вздумай в кого из них кинуть. Попасть-то попадешь, видал, ловко у тебя получается. Только звери-то шибко на рану крепкие. Уйдут с ножом - ни мяса, ни ножа. А без ножа нам… - Федор развел руками.
Росин еще раз швырнул нож в прилепленный к сухостоине березовый листок. Лезвие вонзилось чуть ниже листка.
– Вот видишь - мажу… Ты о чем задумался, Федор?
– Теперь, поди, ищут нас. Всех в деревне от дел оторвали. Добро бы хоть там искали, где надо, еще куда ни шло. А то ведь в пустом месте.
– Думать об этом страшно. Люди бросят все и будут искать, где нас никогда и не было. Еще, не дай Бог, самолеты пошлют. Нам соболей выпускать не всегда их сразу давали, а тут без всякой пользы мотаться будут… А может, сюда какой по пути залетит?
– Ближнее ли дело - «по пути». Сюда лететь да лететь. А почто? Тайга не изба - всю не обыщешь.
– А давай сигнальные костры зажжем! Может, какой самолет и заметит.
– Может, и заметит, который пожары смотрит.
К вечеру на берегу выросла гора хвороста и зеленых веток.
«Дня на три палить хватит», - с удовольствием думал Росин.
Наутро от головешки из чувала задымилась куча хвороста, а когда затрепетала клокастым пламенем, Росин бросил на нее охапку пахучих зеленых веток.
Клубами завертелся густой серый дым и поднялся над тайгой высоким косым столбом.
И началось. Методично, одну за одной тащил охапку, бросал в костер, шел за другой, приносил, бросал, снова шел… И так без конца.
Бушевало пламя. Мокла от пота рубаха. Росин свернул к озеру, сунул рубаху в воду, не выжимая, натянул на себя.
– Поотдохнул бы. Гляди-кось, ветки-то к концу, - сказал Федор, укрепляя на колу уток, чтобы коптились в дыму.
– А я ведь думал, дня на три хватит… Ну ничего, сигналить так сигналить! А меньше что за дым?
То и дело Росин посматривал в голубое небо… Но там только редкие, просвеченные солнцем облака.
Чайки и крачки уже привыкли к дыму. Сновали возле самого костра, пролетая порой сквозь серые клубы.
– Полно. Не шибко часто тут самолеты. Лучше бы те дрова да в зиму…
Росин подошел к озеру, зачерпнул обеими руками воду, плеснул в лицо. На губах горько-соленый вкус пота.
– Ладно, Федор, теперь до вечера недолго. Подымлю, если уж взялся. На худой конец, утки лучше прокоптятся.
Село солнце. На берегу догорал сигнальный костер, разнося по воздуху белый пепел сгоревшей хвои.
– Кончи, паря, звезда вон небо просверлила. Кто теперь полетит.
…В небе и тихих затонах замигали звезды. Потонули во тьме берега, слились с небом контуры деревьев.
Федор сидел возле костра и неторопливо мешал деревянной ложкой щи из кислицы. Росин подтолкнул в огонь недогоревшие концы веток. Федор опустил руку с ложкой и невидящим взглядом смотрел на огонь.
– Да, беспокойство дома. Наталья, поди, ревет втихомолку… А Надюшка, должно, в школу пошла…
Улыбался Федор редко. Но когда разговор заходил о Надюшке, лицо его всегда теплело и становилось особенно добрым от этой отцовской улыбки.
Но вот оно опять стало хмурым.
– Портфелю сулил ей купить…
«И Оля теперь уже занимается, - подумал Росин. - Кончились каникулы…»
В костре зашумели убежавшие щи.
– Давай-ка есть, - спохватился Федор. - Готово давно.
Оба молча принялись за еду.
Крупные звезды горели зеленоватым светом, как горят в темноте кошачьи глаза.
Все больше на небе звезд, все гуще сумрак. Костер теперь как в шатре из непроглядной мглы. В этот шатер то и дело влетали ночные бабочки и, опалив крылья, гибли в огне.
– А у меня мать еще ничего не знает. Волнуется, конечно, у калитки безрукого дядю Яшу с почтальонской сумкой встречает. А он: «Нет, Катерина, опять ничего. Да ты не грусти, напишет…» А ведь скоро из управления напишут: «Пропали в тайге».
Росин замолчал. Вспомнилось неутешное горе матери, когда дядя Яша принес извещение о смерти отца.
– Ничего… Что мы, померли, что ли? Вернемся, опять ладно все будет.
– Не знаю. После смерти отца у нее сердце здорово пошаливать стало.
– Ничего. Мать, она как раз сердцем чует, жив или не жив.
Возле притухающего костра стало холодно. Росин поднялся, ушел в темноту… Вернулся с сушняком. Федор спал. Положил голову на кочку и спал. «Что ж, ведь он вырос у костров… А мне вот что-то не спится».
Росин подбросил дров. «Да, хорошо бы, если люди могли чуять сердцем, - думал Росин, вспоминая Олю. - Тоже ждет писем…»
Вспомнилась первая встреча. Поздняя электричка. По окнам извилистые струйки дождя.
И вдруг она! Вошла и села напротив вместе с подружкой. «Не знаю, как проберусь в этих туфельках. Дождь, темень». - «Говорю, пойдем ко мне, - предложила подружка. - Переночуешь, а утром съездишь». - «Что ты, если брат просит приехать, значит, надо». - «Тогда счастливо добраться. Я схожу. На лекции встретимся». А перед следующей остановкой пошла к выходу и она.
Тоже вышел в тамбур.
«Возьмите». - «Фонарик? Зачем?» - «Берите, берите», - почти силой впихнул, когда была уже на платформе. - «Как я его верну?» - «Я найду вас».
И нашел. Потому что на штампе ее книжки видел: «Московский медицинский институт».
Оказалось, приехала в Москву с Байкала. И глаза у нее под стать Байкалу - голубые, бездонные.
Над озером засверкала луна.
«Может быть, ее видит Оля… А все-таки странно: вот эту луну сейчас видят люди, которые спокойно живут, работают, ходят в кино. Им и в голову не приходит, что есть где-то вот такие дебри и люди, которым уже начинает казаться, что на свете и нет ничего, кроме этих дебрей.
Что бы я сейчас отдал за какой-нибудь приемник! Ведь сколько всяких событий! А у нас о них ни малейшего представления. Слушал бы без конца и день и ночь!
Все-таки какое же чудо приемник! Сидя вот здесь, знать, что творится в мире. Даже слушать репортаж о футбольном матче… Как далеко все это! Можно сойти с ума».
Глава 19
Росин услышал шум мотора. Выскочил из избушки. Но никакого шума уже нет. Вернулся в избушку - опять шумит. Хотел снова ринуться, выбежать, да понял: это Федор тихонько храпит на нарах.
– Вставай давай. Чего ты храпишь, как самолет. Возле избушки пирамидками наставлены длинные прутья с нанизанными на них грибами.
Одна из пирамид потихоньку шевелилась. Осторожно, на цыпочках, Росин подошел к ней. Не замечая его, белка старательно разгрызала гриб, чтобы снять его с прута. Разгрызла, взбежала с ним на дерево и ловко засунула в развилку сучьев.
– Смотри-ка, Федор, там уже десятка полтора грибов!
Испуганная голосом Росина, белка цокнула и замелькала между веток.
– Вот так-то. Ты бурундуков грабить не хошь, а белка нас грабить не совестится… Хороший нонче год для промысла: белки много. Дела у нового председателя складно пойдут… Хоть бы пса моего на охоту кто взял. Неужто весь сезон без дела будет?
– Уж очень молодой у вас председатель. Мальчишка совсем.