Когда все разрешилось благополучно, он не без облегчения выдохнул и задумчиво почесал в затылке, размышляя, что же теперь делать?
Догонять Варвару — точно ни к чему, проследить за извозчиком? А что толку? Да и за то время, что он стоял, Оснецкий успел выехать из арки на проспект и, не мешкая, зло прикрикнув на жеребца, погнал свою коляску на гору. Его роскошный, сияющий лаком и начищенной до блеска бронзой, экипаж, запряженный статным, чистой крови орловским рысаком в щегольской сбруе, увешанной звонкими бубенчиками, катился, мягко принимая выбоины булыжной мостовой дутыми шинами, унося своего дважды битого хозяина подальше от места его позора, в сторону городского базара.
Так что больше и думать нечего, пришлось бежать к издательству, за очередной порцией свежей прессы.
— Ну, вот мы и пришли, — с облегчением вздохнула Варя, добравшись до дома, после чего обернулась к казаку и горячо его поблагодарила.
— Спасибо. Не знаю, чтобы я делала, если бы не вы с дядей.
— Да что вы, барышня, — сконфузился провожатый. — Нам это совсем не трудно, можно даже сказать, приятно.
— Не желаете ли чаю?
— Благодарствуйте за предложение, а только господин есаул велели мне сразу же возвращаться. Он у нас страсть какой строгий, так что не обессудьте.
Договорив, он почтительно приложил ладонь к мохнатой папахе, как бы отдавая честь, после чего лихо, почти по цирковому артистично, развернул коня и, залихватски-оглушительно свистнув от избытка чувств, вихрем помчался по пыльной улочке.
Мадмуазель Белозерова, попрощавшись с сопровождавшим ее казаком, поднялась на крыльцо и открыла дверь. Родной дом встретил ставшей привычной, особенно после отъезда брата, тишиной. Оставив шляпку в полутемной прихожей, по длинному коридору прошла прямиком в кабинет отца. Сюда Варя перебралась уже больше года назад, сразу после окончания гимназии, сделав своей резиденцией и обителью. Спала на диване, занималась, читала, временами принимала учеников, приходящих на уроки.
Три широких окна с узкими простенками, смотрящие на густые кусты сирени, входная дверь напротив и печь-голландка, облицованная белыми изразцами, в углу. Одна из боковых стен полностью отдана под книги, на другой во всю неохватную ширину развернулся огромный восточный ковер с висящей ровно по центру шкурой снежного барса, добытого отцом на охоте в предгорьях Гиндукуша во время экспедиции в Туркестан. Вокруг густого бело-пятнистого меха дикой кошки размещалась целая коллекция азиатских сабель, кинжалов и ножей. От всего этого клыкасто-когтистого, смертоносно-опасного и бритвенно острого великолепия исходил едва уловимый, но стойкий запах дикого зверя, шерсти и старого железа.
Она уселась в кресло, стоящее за тяжелым, крытым зеленым сукном рабочим столом и, расстегнув несколько верхних пуговичек на блузке, откинулась всем телом, прижавшись к прохладной коже спинки затылком. Прикрыв глаза, некоторое время просто сидела так, стараясь окончательно и полностью прийти в себя, вернуть душевный мир и покой. Выходило плохо. В голове настойчиво кружились мысли и образы пережитого недавно.
В какой-то миг так явственно представился навязчивый ухажер, что ее непроизвольно передернуло от омерзения и злости. Захотелось крикнуть всему миру: «За что вы так со мной?! Оставьте в покое! Просто уйдите! Не смейте прикасаться ко мне, не пачкайте своими похотливыми взглядами!» Но никто ей, конечно же, не ответил.
Чтобы совладать с бурей эмоций, Варя открыла верхний ящик стола и вынула два необыкновенно четких фотографических снимка. Первый — 1882-го года с еще совсем юным губернским секретарем Белозеровым. Сделанный в Туркестане в восьмидесятых годах 19-го века, где Дмитрий Сергеевич в чине 13 класса начинал свою службу. Приехал он туда вскоре после героического и победного похода армии Скобелева, завершившегося взятием Геок-Тепе и присоединением туркменских земель к Империи.
В охотничьем костюме, с тяжелой винтовкой в руках, гордый и довольный над только что добытым им лично «царским» трофеем — тем самым горным барсом, чья шкура и теперь украшала стену кабинета. Таким запечатлел его фотообъектив.
Отец Вари был с юных лет страстным охотником и метким стрелком, любившим и понимавшим оружие и повадки дикого зверья. Позднее он и детей обучал огневому бою и премудростям выслеживания дичи. Примером тому может послужить история о том, как, несмотря на горячие возражения супруги, Елены Георгиевны, он предпочел купить дочери на восьмилетие не куклу, а пневматическую винтовку.