Друзья приближались к центру старого Омска. Деревенские звуки стихли, оставшись позади, уступив место суетливому и разномастному шуму города. В воздухе появились запахи, исходившие из торговых и чайных заведений, что располагались в домах вдоль улицы. Мальчишки-газетчики бойко продавали свой товар, громко выкликая какую-нибудь «жирную утку» из свежего, а иногда и не очень, номера «Вестника» или «Телеграфа».
Дамы и кавалеры неспешно прогуливались по широким тротуарам. Мимо них торопились по неотложным делам разночинцы. Народ попроще передвигался исключительно по дороге, не смея заходить на «господскую сторону». Дети стайками сновали из переулка в переулок, иногда промышляя товаром зазевавшихся торговцев, ловко делая ноги врассыпную…
Перебравшись через Железный мост, друзья расплатились с извозчиком и дальше пошли пешком. Пройдя почти вдоль высокого берега Омки по Вагинской*, плотно застроенной двухэтажными каменными домами, они вышли на Второй Взвоз*. По широкой улице один за другим шли сплошным потоком крестьянские возы. Под горку — возвращаясь с базара, на горку — еще только отправляясь на торжище.
Едва оказавшись в пределах Мокринского форштадта, попаданцы стали свидетелями душераздирающей картины. Запряженная в тяжело груженную ломовую телегу гнедая кобыла, выбиваясь из последних сил на подъеме, прямо у них на глазах упала на бок. Тяжёлая телега, медленно сползая по склону, не оставляла лошади ни одного шанса подняться. Возчик, вместо того, чтобы отпрячь ее, принялся нещадно стегать лошадь кнутом, перемежая размашистые удары черной бранью. Бедное животное судорожно билось, жалобно ржало, но встать на ноги было не в силах.
Друзья как зачарованные некоторое время просто стояли, наблюдая эту дикую сцену. Больше всего их поразило равнодушие окружающих. Никто из числа проходящих мимо мужиков и не подумал вмешаться. Защитить лошадку и помочь ей встать.
Хуже того, бодро помахивающие тросточками и зонтами, нарядно одетые «просвещенные», «передово мыслящие» дамы в шляпках и господа в канотье, форменных фуражках и модных котелках, дефилируя по дощатым тротуарам, в лучшем случае, брезгливо отворачивались, а то и просто не замечали происходящей маленькой трагедии.
Между тем, мужик и не думал останавливаться и самозабвенно продолжал что есть силы хлестать ни в чем неповинную лошадь.
— Да что ж это такое! — В сердцах воскликнул Славка и решительно подошел к возчику. Перехватив занесенный для очередного удара кнут, одним рывком вырвал у него из руки орудие истязания.
— Распрягай, слышь, не доводи до греха… — Грозно глядя сверху вниз на невысокого бородатого мужичка в войлочном колпаке, потребовал Вяче.
Но крестьянин ошарашенно и затравленно глядя на нежданно свалившегося на него здоровенного и разгневанного не пойми за что господина, неподвижно и молча стоял, бессильно уронив крепкие мозолистые руки.
Он искренне не понимал, что сделал не так, убежденный в полном праве бить свою рабочую скотину. И никак не мог уразуметь, что же сделал не так. «И почто осерчал на меня злой барин?» — так и читалось в его голубых, прозрачных глазах. Потому терпеливо и почти смиренно стоял, молча ожидая окончания дела.
Видя, что слова не помогают, Артем, успевший подойти вслед за другом к месту событий, спокойно вынул нож, на что мужичок и вовсе вытаращив глаза, вздрогнул всем телом и отпрянул, почуяв нешуточную угрозу. Торопов, не обращая на возчика никакого внимания, молча перерезал кожаные постромки, соединяющие оглобли с хомутом, который беспощадно давил сейчас на шею лошади.
Лишившаяся стопора телега, набирая ход, покатилась под уклон. Но, наскочив на ком засохшей каменно-твердой грязи, изменила ход и, не успев разогнаться, через секунду съехала одним колесом в сточную канаву, проходившую вдоль дороги.
Артём выдохнул, мысленно ругая себя за непредусмотрительность распоследними словами. Кто знает, каких бед могла наворотить тяжелогруженная ломовая повозка, скатившись вниз по улице.
Он огляделся по сторонам, заметив, что прохожие останавливаются и начинают наблюдать за разворачивающимися у них на глазах событиями. Особо почему-то выделялся один молодой господин в легком светлом костюме, соломенном канотье. Он стоял на балкончике второго этажа доходного дома прямо под вывеской «ИРТЫШЪ. Газета политическая и общественно-литературная» и курил трубку.