Тронулись. Первым — обычный автомобиль конвоя, вторым — блиндированный, с ДШК. Потом, через равные промежутки — оставшиеся бронеавтомобили с казаками конвоя. Один за другим, нагруженные сверх бортов грузовики выползали из порта на пропыленную, утоптанную колесами до состояния камня, дальнюю и опасную дорогу…
Снова Аль-Мансур. Все те же — лачуги, грязь, ободранные собаки, козы, острые как нож взгляды. Расслабляться здесь не следовало — запросто откроют огонь. Здесь просто — всего то подбить одну или две машины, так чтобы они не могли двигаться. Из-за одной или двух машин колонну никто останавливать не будет. Огонь, конечно, откроют — но потом все равно уйдут вперед. И тогда то оставшаяся машина может стать жертвой этого района, плодящегося здесь как крысы, с крысиными повадками люда. Не только груз растащат — но и машину раскурочат, обдерут, так что только скелет и останется…
Первое время, хорунжий добросовестно глотал пыль, наблюдая за дорогой, за ползущей позади, отхаркивающейся черным дымом стальной змей, потом, когда район уже почти прошли — полез вниз, под защиту брони. К рации…
— Я Дон-восемь, вызываю Рубеж-сорок два, прием!
— Рубеж сорок два на приеме, принимаю хорошо.
— Рубеж-сорок два я Дон-восемь, вышли с колонной из порта, прошли Аль-Мансур, прошу последнюю сводку по обстановке на трассе.
— Дон-восемь, изменений нет.
— Рубеж сорок два, тебя понял, конец связи…
Надо было подремать. Казаки уже привыкли и как раньше деды спали прямо в седле — так и они могли заснуть в душной, воняющей керосином, грохочущей по ухабистой дороге стальной коробке. Ночь спал хреново, а время пока есть — надо подремать. Примерно час — потом менять пулеметчика.
С этой мыслью, хорунжий надвинул кашиду на глаза и уснул…
Племенная территория. Район Аденского нагорья
11 апреля 1949 г.
— Тихо, Донец, тихо…
Старший урядник Волков похлопал коня по шее слева — и умный конь тотчас повернул налево, осторожно шагая по едва заметной тропе. Что ни скажи — умный конь…
— Тпру…
Волков соскочил с коня, припал к земле. Следы он нашел почти сразу — особо и искать не пришлось. Ощупал землю пальцами, будто искали мину, припал к самой земле, чтобы рассмотреть, как следует след…
Куда они идут?
Странно было всем это. В этих местах, сухих и жарких, оазисы, родники, колодцы — это жизнь. Где же, человек десять с оружием шли по засушливым горам пешком, причем шли в местность где свободных источников воды нет — все какие есть под контролем казачьих застав. Поставить казачью заставу у источника воды было самым эффективным способом контроля местности в здешних горах — любой человек хочет пить любой человек придет за водой.
А тут… сколько они уже прошли? Неужели от самого побережья идут? Причем — днем? Днем человеку, тем более находящемуся в движении, учитывая местную жару, нужно выпить не меньше четырех литров воды — это если человек опытный и уже привык к здешней жаре и к здешнему воздуху. Можно сократить количество потребной воды в разы — но для этого надо идти ночью и утром, а жарким днем отдыхать…
Куда они идут?
Насторожившись, старший урядник расширил зону поисков — обыскал все в окрестностях, буквально каждый камень, каждую пядь земли на двадцать — тридцать метров от тропы осмотрел. И снова — ничего. Параллельно с тропой никто не шел, никто ничего не закапывал.
Тогда что же? Что ему не нравится? Может это просто отсутствие опыта у тех, кто идет — километров через пять они уже лежат на тропе, изнемогая от жажды? Не местные? Тогда — почему с оружием?
Вернувшись к коню, старший урядник взялся за рацию.
— Чисто.
— Принято.
И все-таки — что-то не так…
И не успел он пройти с Донцом и километр дальше по тропе — как началось…
Сначала был звук. Ноющий, вынимающий жилы, надрывный звук, из тех, что снятся профессионалам в их цветных, поразительно реальных снах о войне. Донец, не дожидаясь команды хозяина, резко прянул в сторону, уходя с опасной тропы…
И громыхнуло — раз, другой, третий. Словно обезумевший великан бил своей кузнечной кувалдой по иссохшей от беспощадного Солнца наковальне земли, и каждый удар он не слышал — чувствовал. Но не было ни великана, ни кувалды, ни наковальни — а был только он, старший урядник Волков, который проморгал, не понял, не осознал — и завел полусотню на бойню. Там, позади, на изрезанным трещинами скалах погибали, не видя своего врага и не имея ни единого шанса ответить, казаки, за которых он отвечал и которых должен был уберечь.