— Тебе чего…
Опять Бабицкий… Хохол-казак, хуже этого нет ничего. Да еще молодой только действительную отслужил. Отслужил — и видимо сам вызвался сюда, молодые они такие, лезут везде. Вот его и засунули в эту ближневосточную дыру, где сам хорунжий приканчивал второй год командировки. Черт бы тебя побрал, Бабицкий…
— Господин хорунжий, а почему железную дорогу тут не построят? Ведь проще же было бы, построил — и все. Не надо колонны гонять. И муртазаки поприсмирели бы…
— А вот я сейчас тебя по спине нагайкой вытяну, тогда и узнаешь, почему… — мрачно побежал хорунжий — за пулеметом следи и …
Что еще вменялось в обязанности казаку Бабицкому, мир не узнал, потому что в этот момент бронеавтомобиль, в котором они ехали, тряхнуло, да так, что Слепцов приложился о борт и хватанул ртом самую пыль, щедро поднимаемую колесами, а Бабицкий ударился об турель счетверенки «Максима» — основного огневого средства казаков при проводке колонн.
Прокашлявшись, едва не выхаркав с пылью легкие — во рту была такая сушь, что даже плюнуть было нечем, Слепцов полез вниз, в тесную, исходящую вибрацией и ревом двигателя бронированную коробку, к шуршащей помехами рации.
— Я Дон-восемь, вызываю Рубеж-сорок два, прием!
В Адене — а они уже были почти что в городе, между Аденом и городом-спутником Шейх Усман было всего то пара километров — связь была прекрасной, тем более то на такой мощной рации. Это когда идешь по маршруту — горы так экранируют, что большую часть маршрута идешь глухим и слепым и случись чего — отбиваться придется, рассчитывая только на самого себя.
— Рубеж сорок два, принимаю хорошо.
— Рубеж-сорок два я Дон-восемь, прошу результаты авиаразведки по трассе до Катаба и далее на Сану
— Дон-восемь, птица прошла, результат нулевой, как понял?
— Рубеж сорок два, тебя понял.
— Дон-восемь, сообщи свое местоположение
— Рубеж сорок два, нахожусь на подходе к Аль-Мансур, боеконтакта не имею.
— Дон восемь — принял, конец связи…
То, что птица прошла и результат нулевой — это еще ничего не значило. Разведка была здесь не армейская — на разведку летали старенькие С-5 и разведка велась чисто визуальной методой по принципу: видишь кого то? — нет. И я нет. Пока даже до Катабы пройдешь — десять раз все поменяется.
Аккуратно повесив гарнитуру рации на свое место, хорунжий подключился к ТПУ
— Дон-восемь, снизить скорость, мы в городе…
Шум от двигателя стоял такой, что без ТПУ никто ничего бы не понял…
Волею судьбы, казакам пришлось осваивать новые для себя профессии — казачьей лавой здесь не решалась ни одна проблема. Да и какая к чертям казачья лава — автоматами и пулеметами посекут и все. Вон, кони только у разведчиков и дальних патрулей остались. Прошло время кавалерии, прошло, теперь сидишь, да солярным выхлопом дышишь. И время честной войны тоже прошло — теперь фугас норовят подложить на дороге, да нож в спину воткнуть, если из расположения по делам отошел. Старики было-к рассказывали, как на Кавказе службу ломали — все мальцами тогда еще были, слухали. А тут ведь похлеще Кавказа будет…
Их было немного — всего тридцать человек. Тридцать человек на шести машинах, из которых две были блиндированные, с блиндированным, фабричной выделки корпусом, из армейских арсеналов, и еще четыре — обычные грузовики, приспособленные для такого нелегкого и опасного дела, как проводка конвоев.
Блиндированные машины были армейские, кузов Екатеринодарского танкового на лицензионном чешском шасси Татра-92, выпускаемом по лицензии в Москве. Бронированные листы кузова, на которые казаки наварили еще по одному листу — чтобы с гарантией выдерживали пулеметный обстрел, а заодно и чтобы нарастить борта для езды стоя. Мешки с песком под ногами — для защиты в случае подрыва на фугасе. Невелика защита, но хоть что-то. Вместо одного крупнокалиберного пулемета или противотанкового ружья, как на армейской версии казаки обычно ставили списанную из армии счетверенную установку пулеметов Максим, предназначенную для ведения огня по низколетящим самолетам. В армии такие установки считались давно устаревшими — огонь Максимов мог сбить только совсем уж устаревшие и тихоходные самолеты, армия давно перешла на лицензионные швейцарские многоствольные Эрликоны[8] и длинноствольные пушки калибра до ста семи миллиметров — против бомбардировочной авиации. Испытывались первые зенитные ракеты, управляемые по радио. Ну а счетверенки доставались казакам — среди казаков было много тех, кто ломал действительную службу еще в двадцатые, для них Максим был роднее родного. Ну а мощь огня счетверенки была страшной — шквал огня позволял даже особо не целиться.