– Что заставило тебя думать...
– Ей это не понравится. Поверь мне.
– Она сказала тебе, что ненавидит это?
– Она и не должна.
Мальчик-нож щурится и, прежде чем я смогу допросить его дальше, уходит. Я несколько
минут обдумываю все это, ломая мозг, чтобы сложить все кусочки вместе. А затем до меня доходит.
Как только звенит звонок на следующее занятие, все складывается воедино.
Мои внутренности начинают кипеть.
Если я когда-нибудь встречусь лицом к лицу с Уиллом Кавано, то это будет его смертная
казнь.
***
Директор Эванс просто в восторге видеть меня снова. И говоря это, я имею в виду, что он
бродит по офису, глотая аспирин, как конфетки.
– Эванс! – кричу я, раскрывая объятия. – Давно не виделись, приятель!
– Айсис, пожалуйста, у меня болит голова...
– КАК ЖЕНА? КАК ДЕТИ?
– Тебе нравится меня мучить, – стонет он.
– Мне нравится все, что не скучно, – плюхаюсь я в кресло напротив его стола. – Итак? Чем
обязана этому славному вызову?
Он осторожно убирает руки от своих ушей и подходит к своему столу, затем достает конверт
с роскошными, чернильными словами на нем и эмблемой какого-то здания.
– Это то, что я думаю? – спрашиваю я.
– Стэнфорд, – спокойно отвечает Эванс. – Пришло тебе сегодня.
– И вы проявили достаточно сдержанности, чтобы его не открыть! Вы изумительный, Эванс!
Действительно. Вы выросли из маленького мальчика, который везде расклеил мои фотографии, где я
толстая.
Он вздрагивает.
– Как насчет того, чтобы ты его открыла?
– А как насчет того, чтобы я заменила ваш яблочный сок мочой?
– Айсис...
– Послушайте, Эванс, – вздыхаю я. – У моей мамы суд на носу. Не знаю, слышали ли вы об
этом. Я ей нужна. Вероятно, очень надолго. Я, конечно, могу делать всю эту ерунду с
наверстыванием домашнего задания и окончить школу или что-то еще, но правда в том, что я не
49
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
лучший ученик. Безусловно. И очевидно, вы это знаете. Я хороша на бумаге, но я создаю много
проблем и я незрелая, и говорю глупые вещи. Так что, я действительно не заслужила это. То есть,
конечно, заслужила, но мне не место в колледже. Особенно не в Лиге Плюща. Лучше бы они отдали
это место, хм, кому-то из Китая? Кому-то действительно увлеченному и зрелому. Кому-то, кто не я, –
отталкиваю я письмо обратно ему. – Итак, знаете, вы можете его открыть. Или выбросить в мусорку.
Мне без разницы. Но я не поеду туда.
Эванс молчит. Когда он, наконец, смотрит на меня, кажется, что он выглядит гораздо старше.
Морщинки под его глазами глубже, а его лоб в складках от дюжин лет усталости.
– Ты делаешь то же самое, что и Джек.
– Что?
– Отказываешься поступать из-за людей, которых любишь. Отказываешься... стать
выдающейся. У тебя такой потенциал, Айсис. И ты выкидываешь его.
– Что вы имеете в виду, отказался? Он отказался?
– Ты не помнишь? Он хотел остаться здесь, в Огайо, чтобы заботиться об этой девочке,
Софии. Он получил предложения практически со всей Лиги Плюща.
– Но сейчас он собирается в Гарвард. Люди не затыкаются насчет этого.
– Да. Только он изменил свое решение после… на самом деле, я не знаю, из-за чего он
передумал. Но я не могу позволить тебе сделать то же самое. Пожалуйста. Знаю, я сказал, что это
будет твое решение, но, пожалуйста, просто открой письмо, прочти и подумай над этим. И если ты
все еще не захочешь туда, я буду уважать твое решение.
Я фыркаю и несколько мгновений смотрю на конверт, прежде чем хватаю его обратно.
– Хорошо. Прекрасно. Но не ждите счастливого конца!
– Я никогда не жду, – грустно улыбается Эванс.
Я встаю, чтобы уйти, но он окликает меня:
– Ох, и Айсис? Удачи в суде. Надеюсь, он получит по справедливости.
Я сжимаю кулаки и захлопываю за собой дверь. Что Эванс знает о справедливости? Он был
подонком, который везде расклеил мои фотографии, а затем, когда обнаружил, что я достаточно
умна, попытался компенсировать это, проталкивая меня в широко открытую, жадную глотку
каждого заносчивого колледжа в мире.
Я толкаю дверь и выхожу во двор. Морозный, февральский воздух покусывает мои лодыжки,
но яркое солнце согревает мое лицо. Успокаивающий контраст. Я замечаю Кайлу, сидящую на
низкой кирпичной стенке и смотрящую в пространство.
– Ты выглядишь так, будто думаешь, – говорю я. – Должна ли я сфотографировать сей
памятный момент?
– Очень смешно, – закатывает она глаза. – Даже весело.
– Стараюсь, – сажусь я рядом с ней. Она хмурит брови и снова смотрит в пространство.
Прежде чем я придумываю саркастичное замечание, чтобы вытащить ее из этого угрюмого
настроения, она поворачивается ко мне и выпаливает:
– Почему Рен так странно себя ведет, когда видит Джека?
– Хороший вопрос. Не могу сказать точно, поскольку недавно половина моего мозга вытекла
на пол моего коридора, но я практически уверена, это из-за того, что он сделал нечто плохое. По
крайней мере, так говорит Рен и мои туманные воспоминания.
– Джек сделал что-то плохое? Но... но что?
– Не знаю, – пялюсь я на траву. – Правда не знаю, и это убивает меня каждый день, но я
каким-то образом умудряюсь воскресать и бродить вокруг, притворяясь живой.
– Я помню, что они были друзьями, – говорит Кайла. – Я перевелась сюда в четвертом классе.
Они были друзьями. Рен, Джек, Эйвери и та девочка, София, были друзьями. Они действительно
крепко дружили. Словно круг, в который никто не может пробраться. Я им завидовала. У меня не
было хороших друзей – только люди, которым нравились закуски в моем доме и моя косметичка.
Звучит одиноко, но этого вслух я не произношу.
– Почему ты снизошла до Рена? Ты же говорила, что он ботаник.
– Н-ну да, – краснеет Кайла. – Он король ботаников. Но... я не знаю! Просто он становится
таким... таким чудным, когда видит Джека. Это странно.
50
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
– Я знаю только, что что-то произошло в средней школе. Эйвери сделала что-то, чтобы
причинить боль Софии, а Джек остановил это. И Рен был там с камерой, потому что Эйвери
заставила его это снимать.
Глаза Кайлы расширяются.
– Как думаешь, есть ли пленка с этой записью? Если Рен снимал это...
– Сомневаюсь, что он стал бы ее хранить. Он так виноват, что, вероятно, уничтожил ее.
Можешь спросить его об этом. Но эта тема его действительно напрягает. И он типа всегда как на
иголках. Никогда не расслабляется. Наверное, это не лучшая тема для разговора.
– Да, – произносит она тихо.
– Откуда вдруг такой интерес, Коперник? Он... он тебе нравится или типа того?
Лицо Кайлы охватывает ярко-красный румянец, и она моментально вскакивает.
– Ч-что? Нет! Не будь глупой! Он не в моем вкусе!
Я смеюсь и следую за ней, когда она шагает по замерзшей траве.
– Ты плохая лгунья, – говорю я.
– Ты плохой... плохой... накладыватель-карандаша-на-глаза! – резко произносит она. Я
сдерживаю смех и терплю неудачу.
– Слушай, я тоже любопытная. И некоторое время я уже просто сгораю от любопытства. В
больнице Рен говорил мне что-то об озере Галонага. У Эйвери...
– ...там семейный коттедж, – заканчивает Кайла. – Да. Последние четыре года я каждое лето
бывала там. Он красивый и огромный, а озеро, словно в пяти шагах от двери, и шелковый гамак, и
канделябр, который, я думаю, принадлежал Майклу Джексону...
– К черту канделябр Майкла Джексона, мы должны туда съездить. Может не в сам дом.
Потому что это будет незаконное проникновение. Поэтому вместо этого мы собираемся слегка