затем ощущаю себя виноватой за то, что так думаю, и готовлю ей обед, приношу чай и говорю, что
все будет хорошо. Любовь – это когда ты ставишь интересы другого превыше своих. От тети Бет я
узнала одно: быть семьей – означает всегда находиться рядом, когда никого другого нет.
Мама посещает психиатра в два раза чаще, но, кажется, ей это помогает. Иногда я встречаю
Эйвери в офисе, и она презрительно усмехается мне прежде, чем броситься за дверь. В последнее
время она стала еще стервознее, а это означает, что она стала счастливее, а это, в свою очередь,
означает, что, возможно, София снова с ней разговаривает. По сути, Эйвери – йо-йо Софии, игрушка,
которую Соф дергает за веревочки вверх-вниз для забавы. Но Эйвери ведь этого не скажешь. В
глазах Эйвери София не может делать что-то неправильно. И мне очень ее жаль. Я испытываю к ней
только жалость, а что может быть хуже чувства жалости? Я не переживаю за нее, не сочувствую ей,
мне просто ее жаль, после всего, что она сделала со мной, Кайлой, Джеком, Софией и Реном, я не
могу заставить себя чувствовать к ней что-то лучше. Что хреново для меня, и совсем не похоже на
Айсис Блейк.
Я меняюсь. Прежняя Айсис попыталась бы снова подружиться с Эйвери, даже несмотря на
все это дерьмо. Прежняя Айсис симулировала бы улыбки и приняла бы все удары.
Я становлюсь хуже. В конце концов, я становлюсь корнем зла. Какая ирония. Что ж, я –
огнедышащий дракон, поэтому это имеет смысл.
В больнице очень тихо. Как на кладбище. Ну, за исключением того, что люди здесь
чрезвычайно стараются не оказаться там. Действительно стараются. По крайней мере, четыре капли
морфия и два больничных подноса с дрянной едой стоят этих усилий.
Оказавшись здесь снова, я чувствую клаустрофобию – запах антисептика, люди в халатах,
бродящие, словно призраки из палаты в палату, медсестры и интерны, которые смотрят на меня и
пытаются решить: к какой же мини-экосистеме лечения я принадлежу. Наоми сегодня не на
дежурстве, за что я очень благодарна. Не хочу, чтобы все прошло тяжелее, чем должно.
Кого я обманываю?! Я, безусловно, хочу, чтобы было трудно. Навести самый лучший
беспорядок.
Я только на секунду заглядываю в детскую палату, когда охранник уходит пописать. Мира и
Джеймс безумно машут руками, я подмигиваю им и ставлю пакет с подарками у двери. Они
бросаются к ним в своих маленьких пижамах с анимационными персонажами и большими
смайликами.
– Мира сказала, что ты никогда не вернешься!
– Не правда! – Мира показывает Джеймсу язык.
Я смеюсь и ерошу их волосы.
– Я не могу остаться надолго, но обещаю вернуться в дневное время на этой неделе, окей? А
теперь просто откройте подарки. Но не говорите Наоми, откуда вы их взяли. Скажите, что вы
получили их от... мм, Иисуса. Не то чтобы я – Иисус. Ух.
Они безумно кивают, и Мира обнимает меня за шею так сильно, что я думаю, она пытается
слиться со мной на клеточном уровне. Мне удается отодрать ее пальцы и улизнуть, как раз когда из-
за угла появляется охранник. Позади меня доносятся звуки разрываемой обертки и визжание. Я
сделала деток счастливее. И от этого я, безусловно, нисколечко не чувствую себя расплавленной и
счастливой, потому что расплавленные вещи очень отвратительны, ведь они липкие и вязкие, ну, за
исключением расплавленного сыра на пицце и...
70
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
Прямо передо мной открытый дверной проем Софии. Палата полутемная и около окна как
всегда выстроены в линию вазы с цветами. Я вижу ее ноги под одеялом.
Стою возле ее двери, будто несколько лет, а затем я делаю глубокий вдох и вхожу.
Она не спит, как я надеялась. Она определенно бодрствует, синие глаза смотрят на меня
поверх обложки любовного романа, на которой изображен рыцарь и очень потерянная грудастая
леди.
– Эй! – улыбаюсь я.
– По-моему, я сказала тебе оставить меня в покое, – произносит она невозмутимым тоном.
– Ух, да, но мне всегда это плохо удавалось. Или уважать желания людей. На самом деле,
ничего из этого. И вот я здесь! Делаю... здесь кое-что.
Она бросает на меня испепеляющий взгляд.
– Ты раздражаешь.
– Это, дорогая моя, не новость! – присаживаюсь я на край ее кровати. – Фактически, это
древнее знание. Египтяне предсказали мое появление. На самом деле, они в основном рассказывали
истории о том, как Айсис уживалась с братом. Инцест тогда был на гребне популярности, так что
дольше тридцати лет никто не жил.
София не улыбается, ее глаза неподвижны и суровы, как сине-черный камень.
Этого никак нельзя избежать. Какая бы незначительная дружба ни была между нами – она
испорчена нашей взаимной неуверенностью. София относится ко мне так, как раньше относилась к
Эйвери: холодно, тихо и настолько презрительно, что мой желудок содрогается от тошнотворной
тревоги. Присутствие Софии всегда было спокойным, нежным, но тяжелым, и сейчас я ощущаю эту
тяжесть как никогда.
– Я познакомилась с Талли, – говорю я. После полусекундного молчания София медленно
опускает книгу. Я не могу выдержать тишину, поэтому нарушаю ее. – Я нашла ее. И я сожалею.
Прошу прощения за свое любопытство. Прости, что познакомилась с ней. Уверена, ты не хочешь,
чтобы о ней знали многие. Извини. В первую очередь мне очень жаль, что это произошло с тобой...
– А что со мной произошло? – злобно прерывает София. – Пожалуйста, расскажи мне, что же
со мной произошло, так как, кажется, теперь ты все знаешь.
– Эй, прекрати, это не то, что я имела в виду...
– Тогда за что ты извиняешься? Думаешь, от этого кому-то станет лучше? Ты действительно
думаешь, что это поможет? Слова не помогают. Никогда не помогали. А особенно они не помогают,
когда исходят из твоих уст. – Я сжимаю губы, а София сердито смотрит. – Мне не нужна твоя
жалость. Ты за этим пришла, не так ли? Или ты угрожаешь мне тем, что теперь ты все знаешь?
– Нет... София, я бы не стала...
– Конечно, стала бы. Потому что ты думаешь как я, а именно это я бы и сделала.
И вот так просто вся моя злость поднимается и блокирует горло.
– Я. Не. Ты!
Мой кулак взлетает и случайно сбивает вазу. Она разбивается, и опаловые осколки
рассыпаются по полу. Сердитый взгляд Софии сменяется улыбкой.
– Вот ты и разозлилась на меня! Я знала, что ты не такая кокетливая и добренькая, какой
пытаешься быть.
– Достаточно! Зачем ты это делаешь? Почему ты так ужасно ко мне относишься?
Она перестает улыбаться, ее глаза полуприкрыты.
– Потому что у тебя есть практически все. У тебя есть здоровье. У тебя есть семья. У тебя есть
друзья. Однако, несмотря на то, что у тебя все это есть, тебе этого мало, ты хочешь единственное,
что у меня осталась. Ты возжелала его. Ты пыталась его у меня отнять.
– Я не...
– Да, именно так. Ты продолжала давить. Ты встретила его и изо всех сил пыталась привлечь
внимание, а когда у тебя это получилось, и ты узнала про меня, то не остановилась, нет, ты
продолжила действовать. Ты сохранила себя в его жизни. Ты хотела его. До сих пор хочешь. И это
вызывает у меня отвращение...
Моя рука горит. София отворачивается, и когда она вновь смотрит на меня, ее глаза
заполнены чрезвычайным удивлением и болью, а щеки раскраснелись.
71
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
– Мне никогда не нравился Джек, и этого никогда не будет. Поэтому остановись. Прекрати
быть такой задницей. Отпусти всю эту ненужную ненависть.
Она молчит, не сводя с меня взгляд, и я наблюдаю, как ее глаза медленно наполняются
слезами.