Критик В. Захаров трактовал книгу как полемику Диккенса с философом Г. Спенсером, в 1858 г. в своем сочинении «Воспитание умственное, нравственное и физическое» ратовавшим за воспитание сильной и целеустремлённой личности.
«Правда книги, — справедливо писал, однако, Э. Уилсон, — состоит не в социальном реализме, а в притче, составляющей её подтекст, и здесь Эстелла и Пип разделяют одну и ту же судьбу. Её настоящий отец — это его истинный благодетель; её благодетельницу он считает своей благодетельницей. Каждый из них используется своими покровителями как некая вещь, инструмент, хотя преступление мисс Хэвишем более сознательно, её месть более жестока. Каждый из них уничтожен своим покровителем, во всяком случае — духовно».
Идти своим путём, не быть на поводу у тех, кто норовит решить за тебя твою судьбу — такова мораль этой притчи.
Проездом в Лондоне по дороге в Ричмонд, куда направила её благодетельница, Эстелла вручает Пипу кошелёк, чтобы он расплатился за её проезд, и, видя его смущение, говорит: «У нас с вами нет выбора, мы должны подчиняться инструкциям. Мы не вольны следовать своим намерениям».
И эта фраза, сказанная по сиюминутному, конкретному поводу, обретает символический для их судеб смысл.
Блистательная Эстелла призвана сделать несчастным Пипа, который волей случая стал объектом мести мисс Хэвишем. Но счастлива ли она сама — по крайней мере, в доме своей покровительницы? Нет, конечно. И сама говорит об этом Пипу: «Вы никогда не воспитывались в таком странном доме, как я, с младенчества. Ваш детский мозг никогда не коробило от интриг, которые под маской симпатии, и жалости, и сострадания, и ласки плетут против вас, подавленного и беззащитного, как это было со мной. Ваши детские глазки не открывались, как мои, всё шире и шире по мере того, как вам открывалось притворство женщины, которая, даже просыпаясь ночью, рассчитывает свои многочисленные добродетели».
Взрослая Эстелла «так сильно изменилась, стала ещё настолько красивее, женственнее, так далеко ушла в своём всепобеждающем превосходстве», что Пип, вроде бы тоже ставший уже другим, вновь ощущает себя «безнадёжно неотёсанным деревенским мальчишкой». Она и обращается с ним, «как с мальчиком», и «прельщает» его, но, «снисходя» до него, «как и подобает блестящей красавице», заявляет, что у неё «нет того, что люди называют сердцем».
Пип принимает предложенные условия. Ему достаточно понимать, «как счастлив был бы я, живя с нею и зная, что никогда не буду счастлив с нею, но всегда буду страдать». И ради этого сладкого страдания он готов забыть всё и всех.
Словно повторяя слова Мэтью Покета о «джентльменстве души», Бидди взывает к добрым чувствам Пипа: «Хоть вы теперь и джентльмен, но у вас всегда было доброе сердце». Однако в сердце своём Пип совершает предательство верных друзей: он тяготится обществом Джо, опасаясь насмешек такого же, как он, воспитанника Покета-старшего — титулованного хама Бентли Драммла с его, «пустоголовыми предками» (как известно, Диккенс презрительно относился ко всякого рода родословным).
«Так в течение жизни наши самые малодушные и низкие поступки мы совершаем ради тех, кого более всего презираем», — резюмирует рассказчик Пип.
Ещё более стыдится Пип своего родственника после встречи с повзрослевшей Эстеллой, потому что она «отнеслась бы к нему с презрением».
Но во время свидания с нею в доме мисс Хэвишем его тяготит и присутствие Джеггерса: «Несовместимость его холодности с моими чувствами к Эстелле мучила меня. И не только потому, что я никогда бы не смог заставить себя говорить с ним о ней. Не вынес, если бы он стал при ней скрипеть своими сапогами. Или принялся бы мыть руки после общения с нею. Я страдал оттого, что переживал свой восторг в двух шагах от него. Что свои чувства я должен был испытывать в его присутствии».
Любовь-наваждение никого не допускает в своё общество. Диккенсу это было до боли хорошо известно.
«Я любил её просто потому, что не любить было выше моих сил. Любил вопреки рассудку, вопреки собственной воле, надежде, счастью и покою, вопреки всевозможным препятствиям» — это слова рассказчика Пипа, но, безусловно, и признание самого автора.
«Я расскажу тебе, что такое настоящая любовь. Это слепая преданность, безусловное самоуничижение, полное подчинение, доверие и вера — вопреки самому себе, вопреки всему миру, когда всё сердце, всю душу отдаёшь предмету своей страсти — как это было со мной!» — говорит Пипу мисс Хэвишем, но нам слышится голос Диккенса: «И со мной!»