Клайв в тесной дружбе с Джей Джеем: он свободно общается с интересными ему людьми из разных слоёв общества. Полковник же «говорит с сыном дворецкого, как с рядовым: добродушно, но не фамильярно». И не одобряет посещений Джей Джеем своего дома по приглашению Клайва. А Джей Джей покупает на выставке картины Клайва, чтобы поддержать друга после разорения его семьи, так же, как Пенденнис скупает кое-какие из идущих с молотка вещей полковника.
Мир искусства, влекущий Клайва и Джей Джея, доказывает Теккерей, куда ярче, глубже, насыщеннее, чем карусель аристократической и буржуазной «ярмарки тщеславия», где вращается пёстрая толпа банкиров и мотов, бретёров и сориентированных на мнение «миссис Гранди»[22] светских сплетниц, где царят лицемерие, зависть, корыстолюбие, где происходит циничное торжище невест.
Племянница полковника Этель — умная и гордая аристократка, стремящаяся блистать на всяческих приёмах и курортах и в то же время презирающая светское общество. Этель объясняет Клайву, что позволяет «устраивать» свою судьбу бабушке из уважения к ней и своим родителям. Но Пенденнис, «наблюдая за ней, как за красивой пантерой в зоологическом саду», позволяет себе усомниться в том, что ей самой не приятно красоваться на балах, привлекая мужчин и возмущая соперниц. Впрочем, и сама она раздражается на себя за желание перещеголять пустых светских львиц, то и дело заявляет, что не хочет быть товаром на рынке невест.
Этель защищает своего дядю Томаса от пересудов света, в том числе — и от злословия своего чванливого брата Барнса. Но с литератором Пенденнисом говорит сверху вниз и старается убедить полковника, что, если для Джей Джея карьера художника — это путь наверх, то для Клайва — наоборот.
Клайв влюблён в кузину: «так же, как он преклонялся перед шедеврами живописи, он восхищался красотой Этель», но «в большой свет он мог бы попасть лишь на кончике её шлейфа», считает Пенденнис.
Попытка его отца просватать племянницу за Клайва терпит неудачу. Майор Пенденнис говорит племяннику, что полковник с таким же успехом мог бы сватать принцессу крови: семейство готовит её брак со знатным кузеном лордом Кью. Клайв, прямодушный, как и его отец, называет своего соперника лучшим из людей.
Светские интриганки расстраивают брак Этель с лордом Кью. Скромная невеста в отместку отказавшемуся от неё жениху и злопыхателям становится ярчайшей фигурой высшего общества. Но скандал вокруг бракоразводного процесса Барнса становится причиной её разрыва с лордом Фаринтошем.
Теккерей считал Этель и Бекки Шарп двумя сторонами одной медали. Между тем, существует возможность в самом романе «Ньюкомы» проследить логику судьбы умной и яркой женщины, вращающейся в среде великосветских обывателей. Бабушка Этель, старая леди Кью, хорошо знающая цену мишурному блеску титулов и постов, не желает, тем не менее, позволить внучке выйти за пределы своего круга, как он ни порочен. Леди Кью, убеждённая в необходимости всецело принадлежать к хороводу одержимых жаждой сословных привилегий ничтожеств, вовлекает Этель в бесконечный и безрадостный праздник охоты за богатым и титулованным женихом. Судьба бабушки — «прожить восемьдесят лет, выплясывая среди праздных девиц, провести так почти столетие отведённого тебе срока, чтобы Господь под головокружительные звуки скрипки призвал тебя к себе» — вероятно, ждёт и внучку. В точности те же «восемьдесят лет одинокого тщеславия, где не было любви, после девичества без доброго родительского воспитания, после брака без страсти, после материнства без его драгоценных печалей и радостей»...
Тем не менее, полковник в восторге от Этель: «в дыму, распространявшемся от его сигары, он видел чудесный замок, в котором хозяином был Клайв, а хозяйкой — Этель.» Надо думать, Томас Ньюком разглядел в девушке прекрасные душевные качества и понимал, что с годами они потеснят её сословную спесь. Что ж, он был прав. Ведь и Лора Пенденнис, хоть и не сразу, проникается симпатией к Этель. Лору подкупает забота удалившейся от света девушки о детях её брата Барнса, ей непоказная благотворительность. «Её милосердие возрастало ежедневно по мере стремления узнать жизнь окружающих людей... Она была поражена зрелищем нищеты, повсеместно нас окружающей и принуждающей наши собственные эгоистические горести смолкнуть, обращая наши думы к благотворительности, смирению и набожности... Смерть, не знающая устали, вопиющий голод, дети, ежедневно рождающиеся для этих страданий, — наша юная леди, бежавшая от роскоши и безумств, среди которых протекала её жизнь, столкнулась со всем этим». А позже мы узнаём, что «заботы и думы укротили её гордыню, и она научилась смотреть на общество более снисходительно». Этель напоминает полковнику его первую любовь — Леонору из древнего аристократического рода де Блуа, в замужестве мадам де Флорак. Волею отца Леоноры брак её с Томасом Ньюкомом не состоялся, но эта женщина писала полковнику тёплые дружеские письма, с материнской нежностью относилась к его сыну, а в конце концов оказалась у его смертного одра. «Лучше нищета, Этель, — говорит Леонора, — лучше келья в монастыре, чем союз без любви». И в последних строках романа Теккерей намекает на то, что надежды полковника на брак сына и племянницы сбылись, хоть и поздно.
22
Некая миссис Гранди часто упоминается в одной из пьес английского драматурга Т. Мортона (1764—1838) как бдительный страж благопристойного поведения в светском обществе. Это имя стало в Англии нарицательным. А. Грибоедов трансформировал его как понятие в «княгиню Марью Алексевну».