Для писателя единственное спасение от дурных мыслей — писать; в сентябре он временно бросил чтения (новый импресарио его не вполне устраивал) и начал работу над длиннейшим романом «Наш общий друг», набросками к которому еще в 1861 году делился с Форстером. Почему тогда не стал писать? Был занят гастролями, да и здоровье сдавало. Уилсон: «С самого начала духовная, душевная и физическая жизнь Диккенса была подчинена суровому режиму. Его активный отдых был столь же изнурителен, как и работа; в ту пору средний класс, к которому он принадлежал от рождения, еще не сделал спорт предметом культа, однако в молодости Диккенс часто ездил верхом, позже много занимался греблей (вряд ли подходящее занятие для человека, который будет страдать от сердечной недостаточности), всегда любил дальние прогулки, и непременно быстрым шагом. Его темперамент, самолюбие и чувство собственного достоинства не позволяли ему и помыслить об усталости… к 1858 году напряженный образ жизни уже настолько запечатлелся во всем его облике, что он выглядел много старше своих лет».
Видимо, не чувствуя в себе сил гнать книгу еженедельными порциями, он не стал предназначать ее для «Круглого года», а договорился с Чепменом и Холлом, что они опубликуют ее в двадцать ежемесячных выпусков — с мая 1864 года по ноябрь 1865-го — и заплатят ему шесть тысяч фунтов.
Как ни странно, «Наш общий друг» — первый роман Диккенса, в котором действие полностью происходит в современности, — раньше он всегда отодвигал его хотя бы на несколько лет в прошлое. Это очень длинный роман с запутанным сюжетом, разветвляющимся на несколько совершенно разных линий, и читать его надо, хорошенько набравшись терпения — иначе рискуешь заблудиться. Как и «Крошка Доррит», это роман о деньгах, о том, что деньги — тлен, мусор; но здесь мусор — прямая метафора. Несколько лет назад в «Домашнем чтении» рассказывалось о том, как человек скопил холм мусора в лондонском районе Холстон и мусор этот был оценен в сотни фунтов. С мусора и мусорщиков и начинается «Наш общий друг»; и как герои «Холодного дома» жили в «сердце тумана», так здесь все они существуют «в сердце мусора»:
«Пыльно-серый, чахлый вечер в лондонском Сити не способен внушать надежды. В запертых на замки товарных складах и конторах есть что-то мертвенное, а присущая нам, англичанам, боязнь ярких красок придает всему траурный вид. Колокольни и шпили церквей, стиснутых домами, — темные, закоптелые, как и само небо, которое того и гляди навалится на них, ничуть не разряжают сумрачности городского пейзажа; у солнечных часов, погруженных в густую тень на церковной стене, такой вид, точно они обанкротились и на веки вечные отказались от своих обязательств; жалкие привратники и метельщики сметают в канавы клочья газет и прочие жалкие отбросы, а отбросы человеческие, еще более жалкие, наклоняются над этим мусором, роются, шарят там в поисках чего-нибудь еще годного на продажу». «Вереница конных подвод въезжала и выезжала со двора целый день, от зари до зари, а груды мусора как будто нисколько не уменьшались в конце такого дня, хотя через несколько дней стало заметно, что они тают понемножку. Милорды, почтенные господа и члены попечительных советов, если у вас после многолетнего копания в мусоре и перетряхивания всякого дрязгу набралась целая гора претенциозных ошибок, то вам следует скинуть почетные ваши мундиры и приняться за уборку, пригласив на подмогу всю королевскую конницу и всю королевскую рать, иначе гора развалится и погребет вас заживо».
Мусорщик Гармон, угрюмый скряга, подобие Скруджа, несметно разбогател на муниципальных подрядах — и все люди, что крутятся подле него, тонут в безбрежных кучах мусора, реального и метафизического: кругом только мусор и мертвечина, мертвечина и мусор, разговоры о мусоре, разговоры о деньгах, черные капоры, костыли, клюки, горы нечистот, и так много персонажей и сюжетов, что долго не разберешься, кто тут главный герой и кто главный злодей. Есть тут, как в «Крошке Доррит», надутые и самовлюбленные нувориши и жулье, искренне считающие себя страстными патриотами:
«Большинство гостей было сродни хозяйскому серебру и насчитывало между собою несколько предметов с весом, ценившихся во столько-то и столько-то фунтов. Кроме того, среди них находился один иностранец, которого мистер Подснеп пригласил после долгих дебатов с самим собой (полагая, что весь европейский материк состоит в заговоре)… и не только сам мистер Подснеп, но и все присутствующие проявляли забавную склонность разговаривать с этим иностранцем так, как будто он ребенок, и притом тугой на ухо.