И вино хорошее, красное, язык вяжет. Бутылку на четверых, самое что надо — не пьяные, веселые.
Только мадам… Ах, мадам! Мадам обхватила колени руками, раскачивалась, задумчиво глядела на угольки. И начала она издалека, со «Снегурочки».
— А не худо бы нам детство босоногое вспомнить, попрыгать через костер, а, мальчики?
Мишка в ответ глуповато хохотнул:
— Ррр — ррр — астаем!
Мадам поморщилась, брезгливо дернула губами.
— Нет, не то… — потерла лоб мадам, — не то… не то… зачем нам сказочные забавы? Приличные есть, прибыльные.
Она вскочила и подлетела к вороху одежды, отыскала свою сумочку. Борис щелкнул зажигалкой, прикурил. На лице — любопытство. Мишка ковырял прутиком в угольях.
— Гмм! Мальчики?! — тоном телевизионной ведущей развлекательной программы призвала мадам. — Видите бумажонку?..
Все увидели новую стодолларовую ассигнацию.
— За нее надо много корячиться? Правда, Борис? Даже при твоем деликатном ремесле.
Борька угрюмо кивнул. Мишка откинул в сторону хворостину.
— А вам ничего не стоит заработать их моментально.
Даже хитроумный Борис ничего не понимал.
Мадам продолжала:
— Вам необходимо срочно подраться.
Она имела в виду Бориса и Михаила, своих альфонсов. Моя цыплячья комплекция не была рассчитана для гладиаторских битв.
— Как это? — облизал губы Михаил.
Она взглянула на меня:
— В деревне это называется побиться на кулачках. Должны знать, что для завоевания дамы… сердца дамы, скажем так, в животном мире все делается по — простому, без слюней и уменьшительно — ласкательных суффиксов. Решает сила, ногти, зубы. А разве ты, Мишунчик, не животное? А, вороной?
— Еще какое! — вроде бы для смеха рыкнул Михаил. — Животное, ррр — ры!
— Ну, вот, умнички! И начнем. А мы вот с этим стю — ю-дентом будем судьями.
В слово «студент» она специально вклинила оскорбительную «ю».
Борис все еще хмурился. Он приподнялся и прошелся от костра и обратно. Маятником. Пять метров — '1уда, пять — сюда.
— Для хохмы?! — сморщил он побелевший лоб.
Несмотря на врожденную женственность, Борис был
физически сильным мужчиной.
— Ну, так что… гм… в самом деле друг друга мутузить? — все еще не понимал Борис.
— Я прошу тебя, кореш, пару ударчиков. Снесу! — скороговоркой выпалил Борис.
И, как бы поддерживая его, зачастил соперник:
— А чего не подраться? Мы за милую душу всегда готовы выпить и подраться.
Альфонсы по — цирковому встали друг против друга, пригнулись, руки сделали скобами. Забавно. Пахло фарсом. Рядом с ними уже пританцовывала мадам. Вальс для троих. Стольник она держала над головой, как флажок. Оба осклабились. Они были увертливыми и несмелыми до той поры, пока не осердилась мадам:
— Не медведи же?! Не будет ничего, гроша ломаного! Манной каши только! По — о-олные миски!
Тут Борис пригнулся и резко дернул ногу своего соперника. Песок сухой, скользкий. Мишка хлопнулся, а на него — Борис. И альфонсы закрутились на песке. Мадам оживилась: «Вот, вот, вот, что надо! Счетчик включен!»
Она воздела вверх левую руку с деньгами, а правой размахивала, выкидывая пальцы: «Раз, два, три!»
Гладиаторы пыхтели, отфыркивались. Я понимаю — глаза в песке. Победу стал одерживать черногривый Михаил. Борис крутил головой. Его разъярило то, что волоса — тая грудь соперника придавила его к земельке. Воняло потом. Борис озлел и рубанул ладонью в пах цыгану. Мишка бесконтрольно дернулся, переломился. И Борис очутился на ногах, над соперником.
Мадам отринулась от своих любовников, поняв, что дело принимает нешуточный оборот. Мне тоже показалось, что Михаил и Борис ожесточились и всерьез заработали кулаками. Они потеряли рассудок и стали тыкать друг друга. Звук был такой, словно бревно в сырой ил погружали. Конечно, они ослепли, песок раздирал глаза. Я увидел на подбородке Бориса розовую кляксу. Михаил кхе- кал и матерился. И мадам Брайловская впала в раж, ее опьянил азарт драки. Она в нескольких шагах от дерущихся приговаривала сорванным голосом: «И мы сплелись, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом, и во мгле…»
Лицо у мадам то бледнело, то краснело, наливалось кровью. Мне почудилось, что мадам сейчас не выдержит и кинется терзать всех подряд: грызть нас, рыть землю, обламывать чинару. Все же альфонсы — не боксеры. Они постепенно от боли, от песку в глазах, от усталости остывали. Они уже ждали условного сигнала от мадам, теперь- то она натешилась. Действительно, мадам трясущимися пальцами разыскала в ворохе одежды зажигалку, щелкнула ею.