Когда молодой человек наконец выехал на гнедом своем коньке с усадьбы, с серого низкого неба накрапывал мелкий холодный дождик. День выдался хмурый, пасмурный, что, однако, не мешало мелким торговцам, водоносам, разносчикам…
— А вот шербет, шербет… Купи, господине!
— Пошел ты со своим шербетом. Лучше бы вина предложил!
Вот и знакомая харчевня, за церковью Петра и Павла, там и уговаривались встретиться с подрядчиком. Да и как же не встретиться, коли теперь уж они — друзья?!
Пока Ратников спешился, пока подозвал служку да препоручил коня, подошел и Евстафий. Улыбнулся:
— Здрав будь, друже.
— И тебе не хворать. Что бездельничаешь?
Рязанец засмеялся:
— Скажешь тоже! Артельных своих по работам расставил с утра еще, проверил, что там да как. Теперь новые заказы искать надобно! Кстати, как там твоя ханум?
— Тоже водопровод хочет. А что — у тебя заказы кончились?
— Да нет. Просто и о будущем ведь нужно думать.
— Понятно — расширяешь, так сказать, практику. Как там моя просьба?
— Есть один странный парнишка, — подумав, ухмыльнулся подрядчик. — У Мефодия-ювелира в слугах. Завтра пойдем, глянем.
— А чего не сегодня?
— Сегодня не выйдет никак — Мефодий на богомолье отправился, к зарецким старцам, в скиты, к завтрему только вернется, а без него никто нас на подворье не пустит. У ювелиров — у них, сам понимаешь, с этим строго.
— Понятно, — Михаил кивнул. — А чем же он такой странный, отрок тот?
— Да заговаривается, всякие небылицы плетет — подмастерья заслушиваются, уши развесив. Я через них и узнал. И… вот еще… рисунок принес… Этот отрок рисует, письму уже выучился, знать, не так глуп.
— Так где рисунок-то?
— Вона!
Евстафий с усмешкой вытащил из-за пазухи небольшой свиток желтоватой китайской бумаги, из тех, что была здесь в ходу, протянул…
Ратников едва не поперхнулся вином, увидев изображенные на листке автомобили, самолеты, небоскребы, мосты…
Ну, точно — Темкин рисунок! Господи… неужели — нашел?
— Завтра, говоришь, сходим?
— Ну, конечно, пойдем. Только не с утра — утром встречаюсь с одним мурзой. — Давай, вечером?
— Уговорились! Вечером, так вечером.
Да, Ратников сейчас ликовал! И было с чего.
В таком вот приподнятом настроении попрощался с дружком до завтра и, взгромоздясь на гнедого конька, поехал на окраину — к юрте ростовских.
Поднявшийся ближе к обеду ветер разогнал серые облака. Выглянуло небритое солнышко, облизнулось, сплюнуло да и закатилось себе обратно за облако — хрен вам, еще не весна, еще и зимы-то толком не было!
И, тем не менее, даже такое — в золотисто-желтых прожилках облачности — небо сияло, сверкало, переливалось речным жемчугом, и оттого, от сверкающей красоты этой на душе у Михаила было сейчас хорошо и приятно.
Нужное место Ратников обнаружил самостоятельно, ни у кого не спрашивая — ростовские забулдыги-князья, забившись в свою вип-юрту, пьянствовали с тоски да наперебой орали тягучие длинные песни. Все больше традиционной антикочевнической тематики:
— Ай ты, гой еси, светлый Игорь-князь! А пожег бы ты да вежи половецкие…
И дальше — все вот в таком, не отличавшемся особой толерантностью, духе. Видать, даже и этих выжиг вконец достали татары.
— К кому, бачка-джан? — стоявшие у юрты стражи — воины в унылых серых кольчужках — приняли модно одетого Ратникова за татарина.
Подумав, молодой человек не стал убеждать их в обратном, а спешившись, бросил поводья коня:
— Лошадь мою привяжите. Князь Борис Василькович где?
— Там, господине, в шатре. Слышь — песню поют?
— Слышу. С утра уже нализавшись. Ладно, — Михаил швырнул воину цветную бусину. — Пойду, гляну.
— Постой, господине! — поклонившись, неожиданно возразил страж. — Охолонь-ко, а я пока доложу.
— Ин ладно, — махнул рукой Ратников. — Беги, докладывай.
— Ты не сумлевайся, господине. Я быстро, сейчас…
Воин скрылся в юрте… и тотчас же выскочил с самым недоуменным видом:
— Господине! Забыл ведь спросить, как про тя доложить-то?
— Скажи… Ибрагим-мурза! Ханский конюший боярин.
Кивнув, стражник снова скрылся в юрте:
— Так какой-то мерзавец с ханской конюшни.
— И чего этому мерзавцу надо?
— А не знаю, князюшка, не сказал.
— Ну, зови.
Поправив на голове шапку, Ратников нырнул под полог: