Нет, не умеет! Иначе давно бы уже выследил и лишил жизни! Ну его, Паршина! Зачем про него думать, накликая на себя беду? Она и так рядом ходит каждый день, поджидая удобного часа, чтобы подставить тебе ножку и злорадно захихикать, когда ты ткнешься носом в грязь. Стоит немалого труда не дать ей взять над тобою верх, а это лишает спокойного сна и прибавляет седых волос на голове.
Кажется, часовые отдалились. Но как же тяжело сделать первый шаг по лестнице, словно ступаешь на эшафот.
Тем не менее, мужчина начал подниматься по ступеням. Он двигался почти на четвереньках, чтобы не пропустить площадку лестницы, на которую выходила дверь каземата. Шум дождя заглушал все звуки, но в ушах у него гулко отдавались удары сердца, и ему казалось, что это бухает погребальным звоном большой колокол.
Наконец он добрался до площадки, шустро вскочил и отомкнул обитую железом дверь в тесный каменный мешок, устроенный в толще крепостной стены для хранения припасов. Днем мужчина заранее старательно смазал петли, чтобы они не выдали его скрипом, поэтому дверь открылась бесшумно. Он захлопнул ее за собой и очутился в чернильном мраке. И только впереди смутно серело оконце, забранное решеткой. Здесь он почувствовал себя спокойнее.
Отдышался, подошел к окну, вынул заранее расшатанную решетку и аккуратно положил на пол. Потом расстегнул на груди черный кафтан, достал моток крепкой веревки с узлами и железным крюком на конце. Зацепил крюк за каменный подоконник, выбросил веревку наружу, и сам протиснулся в оконце. Ухватившись за веревку обеими руками, повис, задрал голову и прислушался: где сейчас караульные? Наверху никто не поднял тревогу, и он спустился в ров. Тихо выбрался на другой стороне и ящерицей пополз в степь. Только когда факелы караульных казаков превратились в далекие мерцающие красные точки, он поднялся на ноги и, что есть духу, кинулся бежать, часто подскальзываясь на мокрой траве.
Наконец мужчина остановился, потом сел и несколько минут настороженно поворачивал голову в разные стороны, до рези в глазах всматриваясь в темноту Успокоившись, он приложил ладони ко рту и завыл, подражая степному волку, зовущему подругу разделить с ним добычу.
— О-у-у-у-а… — понеслось к низкому, дождливому небу.
Подождал несколько минут и повторил свой призыв. Вскоре он услышал вдалеке ответный вой и лег на землю, став почти неразличимым.
Глухой стук копыт заставил его приподняться. На фоне неба, казавшегося более светлым по сравнению с мокрой степью, сквозь сетку дождя с трудом угадывался силуэт всадника, рыскавшего поблизости. Мужчина снова приложил ладони ко рту:
— О-у-у-у-а…
Всадник услышал и направил к нему коня. Мягко шлепали по грязи обернутые кусками овчины копыта. Вместе с порывом сырого ветра и каплями дождя долетел тихий голос:
— Урус? Ты где, урус?
— Сюда!
Мужчина поднялся во весь рост и ловко схватил под уздцы лошадь молодого татарина, прикрывшегося от дождя войлочной накидкой.
— На, возьми. Нужно очень быстро переправить это в Крым. Он подал всаднику свернутую промокшую тряпку. Тот зажал ее в жилистом кулаке и растянул губы в улыбке:
— Якши! Хорошо! Переправим.
— Важное дело, — не отпуская уздечку, продолжал настаивать мужчина. — Спешное! Азис-мурза хорошо наградит тебя.
— Якши! — кивнул татарин. — У нас есть быстрая лодка. Не беспокойся.
— Пусть выйдет в море сегодня же, — не успокаивался мужчина.
— Якши! Чем дольше ты будешь держать узду моего коня, тем дольше лодка будет стоять у берега, — засмеялся степняк. — Когда тебя ждать?
— Не знаю. — Мужчина отпустил уздечку. — В городе тоже не все просто. Я дам знак, ждите.
Всадник хлестнул коня плетью и исчез, не попрощавшись. А мужчина в черном, покрывшемся грязью кафтане отправился в обратный путь.
Он ползком подобрался к крепости и долго наблюдал за часовыми на стенах, пока не выбрал удобный момент, чтобы спуститься в ров. Отыскал веревку, быстро поднялся к оконцу каземата и нырнул в него. Втащил внутрь свою импровизированную лестницу, смотал и спрятал на груди под одеждой. Поставил на место решетку и выскользнул за дверь.
Как на крыльях он слетел вниз по лестнице и затаился. Вокруг было тихо, все так же мерно расхаживали по стене ничего не подозревавшие караульные. А небо на востоке уже начало заметно сереть, предвещая скорый рассвет.
Крадучись, мужчина в черном кафтане вошел в улочку, нашел полную дождевой воды колоду и смыл с лица остатки сажи. Мокрыми ладонями счистил грязь с кафтана, пучком травы вытер сапоги.
Пробираясь домой, он подумал о Паршине и желчно усмехнулся: пусть дураки считают его всеведущим колдуном, способным проникать в чужие мысли и оборачиваться то зверем, то птицей. Как ни хитер ты, Федя, а сегодня ночью опять промахнулся…
Расставшись с предателем, татарин пустил коня во весь опор, безжалостно подгоняя его жестокими ударами плети. Вскоре он доскакал до неглубокой балки, где его поджидали еще трое верховых с заводными лошадьми. Маленький отряд вихрем понесся по ночной степи к берегу моря, где в укромной бухте пряталась лодка.
Заветную тряпку, переданную предателем, получил пожилой татарин и немедленно приказал своим помощникам отчаливать.
Гребцы сели на весла, вывели остроносую лодку из прибрежных зарослей на чистую воду и подняли парус.
— Не бросайте весла! Гребите! — понукал их пожилой татарин. — Надо быстрее. Ставьте второй парус!
Паруса поймали свежий ветер, лодка летела стрелой по волнам, далеко позади оставив Азов…
Когда, наконец, измученные долгим морским переходом, они достигли родного берега, пожилой татарин, не дав себе ни минуты отдыха, буквально пополз по каменистой тропе наверх, к селению. Через несколько минут оттуда вылетел верховой, держа путь на Бахчисарай…
Азис-мурза развернул доставленную ему грязную тряпку и вынул из нее небольшую продолговатую деревянную дощечку, на которой были выжжены непонятные значки, однако их смысл не представлял для него тайны. Подслеповато щурясь и шевеля губами, Азис прочел послание из Азова и так сжал деревянную табличку в кулаке, что побелели костяшки пальцев.
— Ахмета ко мне! Быстро!
Ожидая сотника Ахмета, мурза раздраженно ходил по комнате, расшвыривая ногами подушки. Время от времени он, сердито хмуря брови, шипел сквозь зубы:
— У-у, шайтан! Всю кровь выпущу по капле!
Услышав шаги Ахмета, он резко обернулся. Сотник склонился в поклоне и подумал, что у мурзы разлилась желчь. Иначе, отчего у него такое желтое лицо? Неужели от злости?
— Я получил весть из Азова, — начал Азис-мурза нет предвещавшим ничего хорошего тоном. — Эта змея, это исчадие шайтана Паршин отправил в Крым своих людей.
— Мы их встретим, высокородный, — заверил Ахмет. — Никто не уйдет живым.
— Где? — Мурза уставился на него побелевшими от ярости глазами. — Где ты их встретишь, ишак? Урус-шайтаны пошли морем, и никто не знает, в каком месте они высадятся. Наш человек смог только сообщить об их отплытии: Слава Аллаху, если вести опередили врага на день или два.
— Надо выследить каждого чужого человека, — осторожно предложил Ахмет. — И подумать, кто может оказать здесь урус-шайтанам помощь. Известно ли, зачем они плывут?
— Нет, — мрачно бросил мурза.
— Если есть предатель среди урус-шайтанов, то почему такой не может найтись здесь? — почти прошептал сотник, но Азис услышал.
— Ты прав, — горько усмехнулся он. — Поэтому нужно взять русских живыми. И потом вырвать скверну с корнем, уничтожить весь род отступника! Разошли людей по побережью, смотри за купцами — греками, армянами и даже за турками. Паршин не пошлет сюда сосунков!
Ахмет поклонился и попятился к дверям. Глядя сверху вниз на его затылок, мурза процедил: