Джоанна не осмелилась ответить.
— Зачем вы сейчас приехали к нам? — резко спросил Билл Филлипс.
— Я не знаю, — честно сказала она.
— За еще одной статейкой для вашей так называемой газеты, да? — настаивал он.
— Нет, я обещаю, ничего из этого разговора в печать не попадет. Я хотела увидеть вас… — Джоанна запнулась.
— Мы по горло сыты вашими обещаниями, — гневно бросил ей глава семейства. И снова повисла гнетущая тишина, пока Билл не нарушил ее. Его тон стал резче, в глазах сверкал вызов. — Я надеюсь, вы сдержите слово хотя бы по нашей договоренности — что оплатите все расходы. Или это обещание вам тоже не по силам?
— Билл, вы не разоритесь. По-моему, это единственное обещание, которое я могла вам дать, поскольку в состоянии проконтролировать его выполнение. Конечно, «Комет» все оплатит, как договаривались.
В голосе Джоанны звучала уверенность, которой на самом деле она совсем не чувствовала. На сегодняшний день газета заплатила семье только пять тысяч фунтов за несколько интервью, взятых еще до суда, — сразу, как было принято решение выдвигать частное обвинение. Если даже не принимать во внимание всякие другие возникшие обстоятельства, о каких дальнейших интервью могла идти речь, если ответчика оправдали?
Теперь все судебные издержки по решению суда ложились на плечи Филлипсов — не только их собственные, но и О’Доннелла, а ведь его защищала команда именитых адвокатов. Итоговый счет, хотя дело и не ушло в следующую инстанцию, мог составить около ста тысяч фунтов. Брайан Бернс был известен своими баснословными гонорарами, что стало частью окутывавшей его непостижимой тайны: из-за его невероятного успеха в делах клиенты платили любые деньги. И Найджел Наффилд со всеми его душещипательными притязаниями на роль защитника прав человека тоже обойдется недешево.
Когда Джоанна заставила себя подсчитать расходы, у нее волосы встали дыбом. Она с ужасом представила реакцию Пола. Он соглашался платить при условии, что дело выигрышное. И она была не просто журналистка, ведущая рубрику в его газете, но его жена. А поражение, которое они потерпели сегодня, могло свалить любого главного редактора.
У Джоанны возникло нехорошее предчувствие: Пол мог отказаться оплатить судебные издержки. Сидя у кухонного стола, она смотрела на этих печальных, убитых горем людей, и ей хотелось провалиться сквозь этот выложенный кафелем пол.
На самом деле они не питали к ней ненависти. Просто им был нужен кто-то, на ком они могли бы выместить горечь и обиду. Спустя несколько минут Мэри предложила ей чашку чая. Джо было совсем не до чая, но она с благодарностью приняла этот знак примирения. В конечном счете она провела у Филлипсов чуть больше получаса, и когда уходила, Лилиан все еще тихонько плакала. Ее всхлипывания становились все суше, словно у нее уже не осталось слез, но она не могла остановиться.
Джо чуть слышно спросила у Мэри, не надо ли вызвать врача для ее свекрови.
— Нет, ей станет лучше, как только мы останемся одни, — решительно ответила та. И подчеркнуто добавила, от чего Джо почувствовала себя еще хуже: — Нам всем станет лучше, когда мы останемся одни…
Вероятно, это был намек, что пора уходить. И уже когда Джоанна благополучно устроилась в безопасном коконе своего «БМВ», ей потребовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы не расплакаться самой. Джо поехала прочь от фермы, даже не пытаясь объезжать выбоины, и гораздо быстрее, чем следовало, пронеслась мимо дежурившей группы газетчиков. Они что-то кричали ей вслед, отчаянно пытаясь получить хоть какие-то крохи с ее стола. Она лишь прибавила газу. С какой стати она станет делиться с ними после того, что ей сегодня довелось пережить в суде?
Один фотограф, которого раньше она видела всего пару раз, размахивая фотоаппаратом, заступил ей дорогу. Джо сильнее вдавила педаль газа в пол и с удовлетворением отметила удивленно-испуганное выражение его лица, когда он был вынужден отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под колеса.
«БМВ» понесся в направлении шоссе А30. Напомнив себе, что нет ничего хуже, чем браконьер, когда-то бывший лесником, Джоанна убавила газ, замедляясь до почти разумной скорости. Руки судорожно сжимали руль, губы дрожали, и ей стоило невероятных усилий сдерживать себя, чтобы не разреветься. Она боялась, что если заплачет, то уже не сможет остановиться, как бедная Лилиан Филлипс.
Шоссе А30 вливалось в М5 как раз перед Эксетером, и примерно через полчаса после того, как она выехала с фермы «Пять вершин», впереди замаячила эксетерская станция техобслуживания. Джоанна съехала с дороги, решив, что стоит заправиться. Разумеется, причина была совсем другая.