Вся рабочая зона была чистой и выглядела эффектно. Мало шума, новая, современная мебель, безмолвные компьютеры, стоящие на идеально прибранных столах. Тихая, спокойная атмосфера. Как и сам главный редактор. Ряды помощников и репортеров сидели почти неподвижно, глядя на мигающие экраны. Разумеется, никто не разговаривал и не обменивался новостями. Не было ни шума, ни гула. Только склоненные головы и застывшие в рабочей позе фигуры. Даже мусор теперь изменился: пластиковые контейнеры из-под салатов заменили промасленные коробки от рыбы и пакетики от чипсов.
А ведь она все еще помнила запах старых скученных редакций в районе Фетер-лейн, в которых кондиционеры, похоже, никогда не работали в нужном режиме. Всегда было или слишком жарко, или слишком холодно. И примерно к этому часу вечера воздух становился едким от перемешавшихся в нем запахов рыбы, чипсов, пива, виски, недоеденных заплесневелых бургеров и сигаретного дыма. Почему же она — как и все другие динозавры газетного мира — так тосковала по тем старым добрым временам? Больше всего Джоанне не хватало разлитого в воздухе возбуждения, которое постоянно тебя подогревало, словно над головой у тебя висит набухшая грозовая туча, готовая в любой момент разразиться громами и молниями. Этого современные редакции были напрочь лишены. Как были они лишены и рабочего гула, от которого вздрагивало все здание, когда начинали работать печатные станки. Тогда машинистки стучали на машинках, журналисты и редакторы обменивались друг с другом новостями и часто при этом кричали через всю комнату. Нынешние просто посылают письма по электронной почте. Внутренняя электронная почта страшно раздражала Джоанну. Однажды она даже предложила Полу запретить такую практику.
Его ответ был полон сарказма: «Запретить внутреннюю электронную почту. Отличная, прогрессивная идея. Джоанна, в каком веке ты живешь?»
Временами она и сама задавала себе такой вопрос. Пол обвинял ее в том, что она живет прошлым. И в редакции это прошлое изгонялось отовсюду, что тоже очень расстраивало ее.
В рассеянности Джоанна покусывала ноготь на большом пальце. Конечно, теперь она каждую неделю делала маникюр, но, похоже, так и не смогла совсем отучиться грызть ногти. Она успешно отгрызла небольшой кусочек ногтя, который не давал ей покоя, и он упал на рукав ее жакета. Джо смахнула его на пол. Как обычно, на ней была дорогая одежда — серый шелковый брючный костюм: позже они с Полом идут на званый обед. Без сомнения, для своего возраста Джоанна была в очень хорошей форме и, возможно благодаря занятиям в спортивном зале, чувствовала себя даже лучше, чем двадцать лет назад. Разумеется, она бросила курить. А кто не бросил? Но по-прежнему позволяла себе спиртное, и, наверное, даже больше, чем раньше. В газетном мире в моду входили более сдержанные привычки, но она не отказывалась пропустить стаканчик-другой, даже если рядом не было никого, кроме юных умников, считавших мексиканское пиво с кусочком лайма, кое-как запихнутым в горлышко бутылки, вершиной декаданса и искушенности.
Интересно, как бы они вели себя в ту эпоху, когда каждую неделю к редакции «Комет» подъезжал троллейбус, груженный вином, пивом и другим алкоголем, и начальству предлагалось пополнить запасы холодильников и баров? К тому же эта выпивка не облагалась налогом. И у нее, как у шефа отдела, имелись в кабинете диван и холодильник. Джо не особо тянуло к бесплатному алкоголю, но вообще-то это было обычным делом, когда те, кого тянуло, заказывали пару лишних бутылочек за счет тех, кто не пил совсем. Редакционные собрания, обычно проходившие в пятницу вечером, часто плавно перерастали в вечеринки. В жаркие летние дни главный редактор и приближенное к нему руководство перебирались в какой-нибудь отель на берегу Темзы, около Мэйденхэда. Оттуда — задолго до появления факса — они руководили созданием очередного номера с помощью нескольких дополнительных телефонов и целого отряда велосипедистов, которые сновали между отелем и редакцией на Флит-стрит, груженные корректурами газетных полос и свертками черновиков.
Сегодня, конечно, из всех кабинетов, где творилась «Комет», алкоголь изгнали. Даже в холодильнике у главного редактора стояли только безалкогольные напитки для посетителей.
Ностальгически улыбнувшись, Джоанна напомнила себе, что опасно поглядывать на прошлое сквозь розовые очки, и оживила в памяти воспоминания о жутких выходках Фрэнка Мэннерса и его подпевал. Но от большинства этих воспоминаний ее улыбка стала только шире. Если сегодня рассказать детям — не важно, мальчику или девочке, — как вели себя в то время взрослые дяденьки, они не поверят. В наши дни, если мужчина на работе в офисе делает своей коллеге комплимент, то вполне вероятно, что в ближайшем будущем его уволят за сексуальное домогательство. «Отлично выглядите, Джоанна. Могу поспорить, хорошо провели сегодня ночь!» — такая фраза, небрежно брошенная вместо приветствия, нынешнему подрастающему поколению просто непонятна.
Странно, но, проклиная дискриминацию по половому признаку, Джо не помнила, чтобы все эти кривлянья вокруг слишком задевали ее, пока Фрэнк Мэннерс не распоясался окончательно. Тогда, по крайней мере, мужики были живыми, хотя часто ничего, кроме жалости, к себе не вызывали, а сейчас они все больше напоминают запрограммированных роботов. Джоанну было трудно назвать сторонницей движения за политкорректность: своей «правильностью» оно навевало на нее тоску зеленую.
Джо бросила взгляд на часики у себя на руке. Еще почти добрый час ей предстояло ждать, пока они вместе с Полом отправятся на званый обед. Если, конечно, в последний момент он не переменит свое решение — такие случаи уже бывали, особенно когда газета раскручивала какой-нибудь сенсационный материал. А сегодня сенсация из сенсаций — ученые взломали код ДНК. Это событие расценивалось как историческое открытие, и завтра все газеты заговорят о нем.
Она встала, подошла к кофейному автомату у лифта и налила себе чашку кофе без кофеина. Настоящий кофе после обеда она больше не пила. Нет, Джоанна не считала кофейный напиток более полезным, ни в коем случае, но после него, по крайней мере, она не лежала всю ночь без сна, ворочаясь с боку на бок.
Отхлебывая маленькими глотками из одноразового стаканчика свой «кофе», она в очередной раз задавала себе вопрос, зачем ей вообще пить эту дрянь. На вкус напиток казался совершенно пресным, будто вместе с кофеином из него удалили и весь аромат. Джо старалась всеми силами прояснить мысли. Хочет ли она опять ввязаться в дело Дартмурского Зверя? Голос Филдинга взволновал ее больше, чем она ожидала. «Этот мужик сведет меня с ума», — пробормотала она себе под нос, не заметив, что слова прозвучали довольно громко. Головы молчаливых сотрудников повернулись в ее сторону, затем снова приняли исходное положение. Боже, она еще живо помнила те времена, когда в редакции могли истошно вопить, а тебе и дела не было до этого. Вообще, никакие помехи, кроме реальной угрозы получить по башке, никого не трогали. Правда, таких динозавров, как она, оставалось все меньше и меньше.
Хорошенько поразмыслив, Джоанна решила, что снова соваться в это дело не только неумно, но даже опасно. Несомненно, самым правильным решением было бы не ввязываться.
Джо допила тошнотворное пойло, скомкала стаканчик и бросила его в ближайший мусорный контейнер. Она промахнулась, и стаканчик, скользя, покатился по наичистейшему полу. Проходивший мимо сотрудник, молодой человек, почти мальчишка, в безупречно белой, даже немного хрустящей рубашке, остановился, поднял стаканчик и аккуратно опустил его в контейнер, при этом он с улыбкой посмотрел на нее, словно ожидая благодарности или чего-то в этом роде. Но ничего такого он не получил. Джоанна глядела на него без всякого выражения, — в сущности, она едва видела его, — ее мысли унеслись на двадцать лет назад.