Именно это означало для нее, что все в порядке. И если наступит день, когда будет по-другому, то, возможно, дальше ей не стоит и претендовать на звание журналиста.
Выходные оказались урожайными. «Ньюс оф зе уорлд» разместила почти истеричное интервью Роба Филлипса, в котором он заявил, что наконец-то О’Доннелл получил по заслугам и что он лично жалеет только об одном: у него не хватило духа проделать всю эту работенку самому.
«Справедливость восторжествовала, — говорил он. — Я очень надеюсь, что он умер в муках и в ужасе, как и моя бедная сестренка. Но никакой конец, каким бы жутким он ни был, не искупит в полной мере то зло, которое причинил этот выродок».
Довольно предвзятая статейка. Тот факт, что О’Доннелл официально был невиновен, — его дважды судили за преступления против Анжелы, в том числе и за изнасилование и убийство, и дважды оправдали, причем в двух разных судах, — практически не упоминался. О’Доннелл был мертв, и газетчики дали себе волю — мертвец не привлечет их к ответу за клевету.
«Пипл» напечатал такой же истеричный взрыв эмоций, только теперь со стороны Томми О’Доннелла. Так или иначе, он обвинял всю семью Филлипс, и особенно Роба Филлипса, в причастности к убийству Джимбо и даже предположил, что без Майка Филдинга тоже не обошлось. Джоанне оставалось только удивляться, что она сама не удостоилась ни единого упоминания.
Решив, что, пожалуй, «Пипл» зарвался, Джо тут же себя одернула: кто станет с ними судиться? Уж точно не Майк Филдинг. Похоже, он только и мечтал, чтобы все поскорее затихло и не угрожало его маячившей на горизонте пенсии. И разумеется, не Филлипсы. Не хватало им лезть в бутылку с очередным судом, да и денег на это у них тоже не было. К тому же разглагольствования Роба Филлипса появились в «Ньюс» (на жаргоне — «Скруз») в тот же день, что и тирады Томми О’Доннелла в «Пипл», — так о каком иске может идти речь, если действительно все выглядит как совпадение? Создавалось впечатление, что в «Пипл» знали, о чем напечатает «Скруз». В конце концов, примерно с утра пятницы каждую неделю половина репортерской команды этих двух крупных газет, выходящих по выходным, прилагала немалые усилия, чтобы выяснить, что там раскопали конкуренты. И если бы в «Пипл» быстро разнюхали об эксклюзиве в «Скруз», это повлияло бы и на рекомендацию юридического отдела газеты, и на решение редактора.
На следующий день Джо позвонила Филдингу.
— Просто хотела узнать, как ты.
— Я и сам не знаю, — ответил он. — С этим убийством О’Доннелла у нас такой переполох.
— Что ты имеешь в виду?
— Я так понимаю, суд по частному обвинению против О’Доннелла до сих пор не дает спать спокойно ни твоим коллегам, ни Филлипсам. И во всем, разумеется, виноват я.
«Узнаю Филдинга, — подумала Джоанна. — Его все интересует только в той мере, в какой это затрагивает его самого и его карьеру. И зверское убийство Джимбо О’Доннелла не исключение».
И что значит «виноват»? Иногда трудно бывает с Филдингом: вобьет что-нибудь в голову и сам поверит собственным выдумкам, как сейчас с происками журналистов.
— Читал воскресные газеты?
— Угу. А ничего другого я и не ждал.
— Хотела спросить тебя, как продвигается расследование. Что-нибудь нашли?
— По-моему, нет. Но вообще-то я не располагаю подробностями. Одно могу сказать наверняка: длинноват список тех, кто желал бы увидеть Джимбо в гробу в белых тапочках.
— Да уж. И ты, по словам его братца Томми, тоже в этом списке.
Майк сдержанно усмехнулся.
— О’Доннеллы считают, что все представляют правосудие так же, как они, — негромко проговорил он.
— Кстати, я рада, что этот ублюдок-извращенец получил свое, — ответила Джоанна. — Я даже с некоторым удовольствием думаю об этом.
— М-да…
Последовала пауза.
Может, Майк еще что-нибудь расскажет? Джо подождала.
— М-да… — повторил Филдинг, но уже более живо. — Честно сказать, и я тоже.
Филдинг считал, что для него это даже хорошо, что он больше не имеет отношения к делу Дартмурского Зверя. Ситуация, кажется, выправлялась. Со смертью Джимбо отдел внутренних расследований, похоже, потерял интерес к нему и той роли, которую он сыграл в частном обвинении. Понятно, что его обязательно допросят в связи с убийством О’Доннелла, и поэтому для себя Филдинг решил, что будет говорить только уважительно и по существу и не позволит никаким личным чувствам вырваться наружу.
Ему не повезло: руководитель следственной группы вызвал его к себе, когда Майк ожидал этого меньше всего. В обед он немного дольше, чем следовало, задержался в пабе и выпил лишнего. Он был уверен, что остаток дня проведет, перекладывая бумажки, — это занятие он просто презирал, — поэтому принял на грудь четыре-пять кружек темного пива, он даже не запомнил какого, а сверху все это заполировал хорошей порцией виски.
Что было противнее всего, следственной группой руководил Тодд Маллетт. Детектив-суперинтендант Тодд Маллетт. Конечно, Майк знал об этом, но предпочитал не вспоминать: его сильно раздражало, что тот, кого он всегда считал ниже себя в полицейской профессии, в конечном счете достиг звания, намного более высокого, чем его собственное.
Филдинг никогда не сомневался, что и умом, и способностями он превосходит не только Тодда Маллетта, но и большинство коллег-полицейских, с которыми ему пришлось работать на протяжении всех этих лет. От этого его неудача — невозможность подняться по карьерной лестнице выше детектива-инспектора — ощущалась еще острее. Особенно когда он был вынужден признать, что прекращение карьерного роста, по крайней мере частично, произошло и по его вине.
В знак уважения Маллетт допрашивал Филдинга сам — лучше бы он поручил это кому-нибудь из своих подчиненных, — но ничего здесь поделать было нельзя. В особенности после этого злосчастного обеда. С того самого мгновения, когда он открыл дверь в кабинет Маллетта, где его разместили на время следствия, — вообще-то, теперь тот базировался в управлении в Миддлмуре, — Майк не в силах был вести себя иначе, кроме как замкнуто и агрессивно.
Маллетт вежливо поздоровался с ним.
Филдинг, пребывая в том настроении, когда раздражает даже дружелюбное отношение со стороны другого человека, ответил на его слова резко:
— Давайте ближе к делу! Что от меня надо?
Филдинг чувствовал, что Маллетт оценивающе изучает его. Кроме всего прочего, вряд ли детектив-суперинтендант не заметил, что он навеселе.
Разумеется, когда Маллетт заговорил снова, от его приветливости не осталось и следа. Если в первую минуту он обратился к Филдингу вежливо и неофициально и назвал его по имени — Майк, то теперь допрос стал строго официальным и даже несколько неприязненным. И Филдинг знал, что в этом виноват он сам.
— Детектив-инспектор, я бы попросил вас соблюдать субординацию. Мне известно, что вы, нарушив приказы старших по званию офицеров, уже передали часть информации — хотя и через третье лицо — семье Филлипс, и тем самым способствовали выдвижению злополучного частного обвинения, которое привело к смерти Джеймса Мартина О’Доннелла…
— Послушайте, я не имею к этому ни малейшего отношения, — перебил его Филдинг. — У вас нет доказательств.
— Допустим, — согласился Маллетт, наклоняясь через небольшой стол, разделявший их. — Но этим пусть занимается отдел внутреннего расследования, хотя на вашем месте я не был бы так самоуверен, детектив-инспектор. Однако сейчас меня интересует другое — любая информация, которую вы добыли в ходе своего крайне сомнительного и неправомерного «расследования» и которая могла бы помочь нам найти убийцу Джимбо О’Доннелла.