— Я не знал, — продолжает он. — Он рассказал ей всякую чушь о нас. Должно быть, у него появилось к ней какая-то слабость. Дочь, которой у него никогда не было.
— Ты когда-нибудь перестанешь болтать? — огрызаюсь я.
— Я тоже рад тебя видеть, мудак.
Я игнорирую его и кладу книгу на пень, а затем иду к задней части грузовика. Снимаю с кузова бочку с маслом для генератора рабочих, а Каллэн хватает огромный ящик с овощами. Это намного больше, чем я когда-либо съем, но я всегда делюсь тем, что получаю, с рабочими. Пара Каллэна, Сестина, настроила его на здоровую диету, и он пытается навязать её мне, но после двух столетий жизни я чертовски упрям, а в мои привычки не входят овощи.
— Могу я оставить это Тулаку? — говорит Каллэн, указывая на пару рабочих ботинок и джинсы.
— Наверное.
— Ты видел его в последние дни?
— Нет. Он зайдет, когда захочет свои вещи.
— На обратном пути я видел одно из его укрытий или то, что от него осталось. Ветер, должно быть, подхватил его и отнес прямо через дорогу. Думаю, он будет занят восстановлением до зимы.
— Полагаю так, — меня действительно не волнует, что делает Тулак. Если бы он хотел постоянное убежище, я бы помог ему его построить. — Это все?
— Что с тобой? Ты ворчливее, чем обычно, и я не думал, что это возможно.
Я качаю головой.
— Ничего такого. Голова болит.
— У нас не болит голова, — Каллэн щурится, изучая меня.
Не такая головная боль. Это то, что происходит только от одной вещи, и это то, чего я никогда не хотел.
Я рычу на Каллэна, и он закатывает глаза.
С тех пор, как это случилось, мне снятся кошмары о том дне, когда мой отец убил мою маму и сестру, но сейчас ощущения другие. Я могу быть монстром, но мой отец был кем-то другим. Буквально. Не человеком, не волвеном, как мы сейчас. Несколько раз я мельком видел его лицо, спутанную шерсть и глубокие шрамы, скрывающие его черты, и мне понадобились недели, чтобы вспомнить, как хорошо выспаться.
Воспоминание о том, что мы в последний раз были вместе, с тех пор преследует меня, но ощущение, что что-то вот-вот все изменит? Это новое.
А перемены к плохому.
— О, чуть не забыл, — говорит Каллэн, роясь в кармане и вытаскивая сложенную стопку стодолларовых купюр. — Генри продал одно из твоих кресел. Похоже, даже дороже, чем в прошлый раз.
Я считаю и киваю.
— Пять тысяч четыреста. Генри взял свои десять процентов.
— Я мог бы открыть для тебя счет в банке. Ты не должен запихивать все эти деньги под свой матрас, мужик.
— Нет, — говорю я. — Без банков. И под матрац не лезет.
Каллэн поднимает руки.
— Отлично. Пофиг. Я отнесу Роарку его припасы, а потом вернусь к Сес… — из его кармана доносится рок-музыка. Он хмурится, доставая свой телефон и проводя пальцем по экрану. — Блядь.
— Это что?
Он хмуро смотрит в мою сторону.
— Чертов мобильник. Ты знаешь, что с тех пор, как была изобретена азбука Морзе, произошел прогресс в технологии?
— Я знаю, что такое чертов мобильник, — бурчу я, хватаясь за лоб, пытаясь снять напряжение в висках. Блядь. Я качаю головой. — Я имею в виду, что происходит?
Он проводит пальцем по экрану, затем пару раз нажимает на него.
— Наверное, ничего.
— Каллэн, — рычу я, я чувствую его напряжение, это штучки волвенов. Я делаю шаг к пню, к которому прислонился мой топор.
— Это шериф. Наши рабочие обедают у О'Брайена, и завязалась драка.
— Ты имеешь в виду мои рабочие? — я втыкаю топор в пень и шагаю в его сторону, но он прячет телефон в руках.
— Твои рабочие? Они работают на наших шахтах.
— Это мои люди, с моей родины. Так что идите на хуй, дай мне этот телефон.
— Я уверен, что ничего серьезного, — говорит он.
Я мог бы подраться с ним за него, но не уверен, почему я хочу этого. Мои плечи напрягаются, поскольку иррациональная потребность знать, что происходит, блокирует любые другие мысли.
— Послушай, я уверен, шериф…
— Я забираю твой грузовик, — рычу я, мгновенно принимая решение.
— Нет, Варгр, ты разбил грузовик Роарка, когда в прошлый раз пытался сесть за руль, — он сжимает кулаки, когда я распахиваю водительскую дверь и забираюсь внутрь. — Там чертов шериф, мужик. Тебя арестуют, а мой грузовик конфискуют. Варгр.