— Перестань, Аманда. Того человека больше нет. Теперь я Эль Леон.
— Нет. Обстоятельства могли заставить тебя измениться, но ты все тот же мальчишка, которого я когда-то знала, как и я все такая же, какой ты меня когда-то знал.
Отблески очага играли на ее вьющихся волосах. Стараясь противостоять блестящим от слез глазам, окруженным самыми длинными, какие он когда-либо видел в жизни, ресницами, Рафаэль отреагировал мгновенно: сигара полетела в огонь, и он потянулся к ней, его руки крепко, но нежно обхватили хрупкие плечи.
— Аманда, ты можешь быть той девчонкой, которую я когда-то знал, — ничего не выражающим голосом произнес он, — но я действительно изменился.
— Нет. Я не могу поверить, что ты изменился так сильно и можешь совершать все те ужасные вещи, о которых я слышала. — Она подняла глаза и взглянула ему в лицо.
Руки Рафаэля упали с ее дрожащих плеч.
— Я не знаю, что ты слышала, но уверен: большая часть этих рассказов — правда. За последние годы много чего произошло.
— Расскажи мне, — настойчиво попросила она, — и позволь самой судить. Я знаю, ты не мог желать многого из того, что произошло, не мог на самом деле стать причиной смерти невинных людей и своего собственного брата… — Голос изменил ей, когда она увидела ироничную жалость в глазах Рафаэля.
И все равно он все тот же молодой человек, которого она знала много лет назад, сказала себе Аманда, тот же беззаботный озорной мальчишка, с которым она дралась и играла в детстве. Может быть, где-то в глубине души он тоже чувствует это, но опасные времена заставляют его играть другую роль, просто чтобы выжить.
— Очень хорошо. Я понимаю, ты делаешь то, что кажется тебе правильным сейчас, Рафаэль. Но когда все изменится…
— Ты хочешь сказать, что, когда Хуарес придет к власти и мне больше не нужно будет сражаться, я снова стану твоим товарищем детских игр? — насмешливо, но уже чуть мягче поинтересовался он. — Ты живешь в нереальном мире, Аманда. Такого не случится. Мы никогда не сможем вернуться в прошлое, потому что оба выросли, pequeсa.
Вдруг воспоминание о том, как он обнимал и целовал ее, вспыхнуло в памяти Аманды, и она почувствовала, что краснеет. Целовать Эль Леона — одно, но целовать Рафаэля — это совсем другое дело! Она всегда думала о нем как о друге и товарище, но даже когда перед свадьбой ей захотелось, чтобы на месте Фелипе был Рафаэль, Аманда никогда не мечтала о близости.
Должно быть, ее мысли отразились в глазах или ее выдало учащенное дыхание, потому что Рафаэль насмешливо улыбнулся, вопросительно подняв бровь, а его янтарные глаза засветились весельем.
— Люди могут быть друзьями и любовниками, малышка, — насмешливо произнес он, и Аманда подумала, не издевается ли он над ней снова. Вся прошедшая ночь явилась тяжелым испытанием для нее, и Аманда, нахмурившись, стала тихонько отступать от него.
— Не поступайте так низко, Рафаэль Леон! И не приближайтесь ко мне!
Словно окаменев, Рафаэль окинул ее презрительным взглядом. Неужели она подумала, что он изнасилует ее? Возможно, Фелипе так и поступил? Раскаленная ярость обожгла его при мысли о Фелипе, обнимающем Аманду. Рафаэль не стал рассуждать, почему это так его разозлило, а обрушился на нее с жестокими словами:
— Так, значит, я на самом деле не изменился, Аманда?
Тогда почему ты боишься меня, chica? Рафаэль никогда бы не причинил тебе боль. Или ты боишься Эль Леона? Но это один и тот же человек… К тому же, что значит еще один мужчина для женщины, которая была замужем и стала вдовой…
Он схватил ее за запястье и рывком привлек к себе. Мгновенно его рот обрушился на ее губы, заглушая удивленный и испуганный вздох. Другая рука ласкала ее с оскорбительной фамильярностью. Ей вдруг стало необыкновенно хорошо, а комната завертелась с пугающей скоростью, превратившись в смутный вихрь черных теней и мерцающего света.
Когда он наконец отпустил ее, Аманда на дрожащих ногах отступила назад. Это произошло так быстро, что ее чувства все еще трепетали от пережитого. В какой-то безумный момент Аманда ответила, и она знала, что он тоже знает это, знает, что почувствовал эту едва различимую податливость ее рта под его губами и то, как ее тело прижалось к нему еще ближе. Это было унизительно, и за одно мимолетное мгновение она возненавидела его и тут же сказала об этом.
— Правда, chica? — с издевкой спросил он. — А разве не ты говорила, какой я замечательный?
На этот раз, когда она вновь попыталась его ударить, он поймал ее руку и сжал словно в тисках.
— Не пытайся сделать это снова, Аманда, а то я забуду, что ты молодая испуганная дурочка.
— А мне бы так хотелось забыть, что я вообще когда-то знала тебя! — задыхаясь, прошипела она, продолжая стоять неподвижно, дерзко глядя ему прямо в лицо, не желая отступать.
Когда он отпустил ее, она, не говоря ни слова, повернулась и ушла в свою, комнату, где тихо легла на кровать, не в силах даже разрыдаться из опасения, что он услышит и поймет, как сильно ее расстроил. Все-таки он не Рафаэль, а Эль Леон, терзаясь болью, размышляла она, и наивно надеяться, что после всех этих лет он может снова стать ее другом. Он прав. Она очень юная, очень испуганная и очень глупая. Теперь она чувствовала себя даже более одинокой, чем раньше. Все прошедшие дни она цеплялась за надежду, что младший брат Фелипе спасет ее от врага, а теперь знала, что он и был этим врагом.
В последующие дни Рафаэль старался проводить как можно больше времени вне дома, оставляя Аманду с Хуаной.
— Давай ей как можно больше поручений, чтобы у нее не оставалось времени на интриги, — цинично сказал он пожилой мексиканке, — и не спускай с нее глаз!
Он знал Аманду, знал, что теперь она еще сильнее будет стремиться убежать, и не винил ее за это. В ее положении он бы сделал то же самое, но в его планы не входило разыскивать беглянку снова.