Глава 15
— Это Консуэла, — сказал Фелипе Аманде; жестокая улыбка кривила его губы, когда он наблюдал за ее реакцией. — Она будет… присматривать за вами.
— Я и не знала, что мне нужна нянька, — холодно возразила Аманда, переводя взгляд с мужа на мексиканку, стоявшую рядом с ним. Она была миловидна, но излишне пышна — тот тип красоты, который вскоре превратится в полноту. Полные губы поджаты, и уголки рта опущены из-за постоянно дурного настроения. Ее темные волосы слегка вились, за ухом в них был воткнут красный цветок, оттеняющий черные как ночь глаза.
Сжатые в кулаки руки Консуэлы уперлись в пышные бедра, когда она окинула Аманду оценивающим взглядом, полным презрения, отчего ту бросило в холод. Эта женщина не компаньонка, а надсмотрщица! Когда Фелипе ответил, Аманда окончательно уверилась в этом.
— Консуэла знает меня много лет, и я полностью ей доверяю, а вам нет, моя очаровательная жена. — Рука Фелипе обвилась вокруг талии Консуэлы, его ладонь гладила ее руку, а улыбка стала шире, когда он встретил презрительный взгляд Аманды.
Консуэла — его любовница, и он намеренно выставляет это напоказ, подумала Аманда, но ей было все равно. Важно только то, что теперь она фактически узница, вынужденная оставаться в своей спальне в огромной асиенде недалеко от Сан-Луиса, в то время как Фелипе непреклонно преследует Рафаэля.
Отбросив назад длинные пряди черных как смоль волос, Консуэла, покачивая бедрами, подошла к Аманде.
— Мы станем очень близки, вы и я, — с издевкой произнесла она, и уголки ее широкого рта приподнялись в улыбке, больше напоминающей улыбку шлюхи.
— Сомневаюсь. Я научилась держаться подальше от сброда, — холодно произнесла Аманда, глядя прямо в глаза женщине, и Консуэла отпрянула как после пощечины, темные глаза ее сузились от ненависти. «Глупая гринга», зло подумала она. Неужели эта бледнокожая североамериканка думает, что может удержать Фелипе? Нет! Он принадлежит ей, Консуэле, и она еще будет праздновать победу. Фелипе женился на Аманде только из-за ее земли; так он сказал ей, и Консуэла знала, как много эти акры плодородной техасской земли значили для него. Но сейчас, когда он получил их, эта женщина ему больше не нужна. От нее можно достаточно легко избавиться. Время решит эту проблему, время и изобретательность. А Консуэла им поможет…
— Думай, что говоришь, — прошипела женщина, подходя ближе и злобно глядя на Аманду прищуренными глазами, — а то я заставлю тебя пожалеть об этом!
— Быть вынужденной терпеть ваше общество уже достаточное наказание. — Аманде удалось произнести это спокойно, но внутренне она дрожала от ярости. Будь проклят Фелипе за это оскорбление! Он знал, что она почувствует, знал, что она возненавидит его еще больше после этого.
Все последние дни их пребывания в Куэрнаваке Фелипе постоянно изводил Аманду допросами, то угрожая, то стараясь обмануть: его желание найти Рафаэля превратилось в одержимость. Он не отпускал ее от себя, как будто боялся, что Рафаэль вернется за ней, и возил жену с собой во время поездок с Максимилианом. Аманда колесила с ними по всей стране, то проводя ночь у индейского вождя и деля с ним простую еду у костра, то посещая богатого плантатора, чья асиенда была меблирована исключительно в английском стиле. Они ездили в Мехико, где Аманду возили на карнавалы и в итальянскую оперу, принимала она участие и в пышных религиозных процессиях. Это было и морально и физически изнурительно, и Аманда испытала облегчение, когда Фелипе наконец объявил о своем решении вернуться домой.
Однако поездка в Каса-де-Леон оказалась еще одним испытанием. Долгие часы ядовитых замечаний и запутанных вопросов о Рафаэле, на которые Аманде каким-то образом удавалось отвечать, изматывали ее. Голова начала болеть, и она почувствовала такую тошноту, что не могла сидеть в раскачивающейся карете. Бархатные подушки и парчовые драпировки, закрывающие запыленные окна, никак не облегчали положение. От долгих часов сидения затекали ноги и спина, а пыль, проникающая сквозь окна и тяжелые занавески, вызывала кашель.
Хотя они вот уже три недели как вернулись в Каса-де-Леон, Аманда часто чувствовала тошноту. Это можно было бы объяснить переменой климата или тем, что ей почти не хотелось есть в последнюю неделю, устало подумала она. Это также можно было отнести на счет эмоционального напряжения, в котором она постоянно находилась из-за вечного страха за Рафаэля и растущей ненависти к мужу.
Как-то, говоря с ней, Фелипе сообщил ей своим холодным, бесцветным голосом, что уготовил брату, когда тот будет пойман. Она больше никогда не станет свободной.
Аманда слушала вполуха, и осторожная улыбка блуждала на ее губах, улыбка, от которой Фелипе впал в безумную ярость. Он схватил ее за руку и рванул к себе.
— Я всегда получаю то, чего хочу, Аманда, и на этот раз будет так же. Не забывай об этом.
— Как я могу забыть, Фелипе, когда ты постоянно напоминаешь мне? Но возможно, ты также вспомнишь, — проворковала она, — что Рафаэль тоже никогда не проигрывает.
Привычное спокойствие изменило Фелипе, и он с размаху ударил ее так, что она покачнулась. След его руки отпечатался на ее лице. Хотя слезы были готовы брызнуть из ее глаз, Аманда не издала ни звука — лишь спокойно повернула голову и посмотрела в черные глаза Фелипе с презрительной улыбкой. Ее синие глаза под тенью ресниц горели ненавистью.
— Вы заплатите и за это, дон Фелипе, — тихо произнесла она, сжимая кулаки, и только потом заметила, как ее острые ногти врезались в ладони.
— Думаешь, ты что-то можешь мне сделать? Ну надо же! — насмешливо произнес Фелипе и грубо оттолкнул ее. — Ты невинная овечка среди волков, Аманда, уверяю тебя. У меня есть множество разных способов заставить тебя пожалеть, если ты попытаешься отомстить мне.