Я поняла, что мне не рады.
— Все в порядке. — Я грустно улыбнулся ей. — Я просто хотела сказать, что мне жаль. Ты была моим другом, и то, как я ушла, то, что я сделала, было неправильно.
— Ты поэтому здесь?
— Да.
Кэтрин уставилась на меня с непроницаемым выражением лица. Затем оно постепенно смягчилось. В ее глазах появилось тепло, и она разжала руки.
— Ты остаешься?
— Если ты не возражаешь. — Что бы ни говорила Кэрол, если у Кэтрин были проблемы с моим присутствием здесь, я бы ушла.
— Нет, я не возражаю. У меня действительно был сумасшедший день. Я собиралась пообедать за своим рабочим столом. Но, может быть, мы могли бы встретиться за ужином? В столовой около шести?
— Это было бы чудесно. — Я вышла, сдерживая улыбку, пока не оказалась в коридоре. Затем я позволила ей растянуться, поскольку годы сожаления и вины исчезли.
Она не ненавидит меня.
Я могла бы уехать прямо сейчас, чувствуя, что эта поездка была полезной. Но я не собиралась уезжать. Я собиралась поужинать со своей подругой и, надеюсь, возобновить отношения, которые когда-то были мне дороги. Когда я спускалась по лестнице, мои ноги практически плыли.
Кэрол не было у стойки регистрации, поэтому я решила выйти на улицу и забрать свой чемодан. Я открыла дверь, все еще улыбаясь, и столкнулась головой со стеной из мускулов.
— О, извините. — Я подняла глаза, и мое сердце остановилось.
Запах кожи и лосьона после бритья ударил мне в нос. Я подняла глаза и увидела пару темно-карих глаз, обрамленных длинными ресницами цвета оникса. Я обратила внимание на прямой нос, острые скулы и волевой подбородок. Мой взгляд упал на полные губы, которые я попробовала на вкус однажды ночью одиннадцать лет назад.
Я никогда не видела такого симметричного и красивого мужественного лица, как у Истона Грира.
Даже когда он хмурился, как сейчас, это было удивительно.
Он стал еще красивее. Как это было возможно? Из молодого человека он превратился в настоящего мужчину. Сурового, неотесанного и сексуального.
— Джемма, — мое имя прозвучало как рычание в его глубоком голосе, и я оторвала взгляд от его губ, делая шаг назад.
— Привет, — выдохнула я, воздух был тяжелым и густым.
Он отступил на шаг, затем еще на один, не сводя с меня пристального взгляда.
Истон бросил хмурый взгляд через плечо и заметил «Кадиллак».
— Это твой?
— Да.
— Ты остаешься здесь, — это не вопрос. Это обвинение. Будь его воля, я бы не была приглашена.
Я вздернула подбородок.
— Да, я приехала повидаться с Кэтрин.
Его челюсть дернулась.
— Я думал, мы избавились от тебя много лет назад.
Ауч. Думаю, он все еще злился из-за того, что мы занялись сексом в его комнате и что проснувшись, он обнаружил, что меня нет.
Но, хорошо это или плохо, он не забыл меня.
Глава 3
Истон
Какого хрена она здесь делает?
Я ворвался в широко распахнутую дверь сарая и пнул комок земли.
— И кто, черт возьми, приносит грязь в мой сарай?
Я огляделся и заметил четырехколесный велосипед, припаркованный посреди пустыря, которого десять минут назад там не было. Его колеса были покрыты коркой грязи. Кто-то — вероятно, мой дедушка — катался на нем по нижнему лугу. Прошлой ночью прошел сильный дождь, и земля была сырой.
И действительно, дедушка появился из-за трактора в дальнем конце здания. В одной руке у него была походная кружка, а в другой — гаечный ключ.
— Что это у тебя такое с утра в заднице?
— Мы только что подмели пол. — Я указал на четырехколесный велосипед. — Может быть, в следующий раз ты мог бы припарковать его снаружи. И избавить мою команду от необходимости убираться дважды.
— Это сарай, Истон. — Он нахмурился. — В мое время у рабочих не было времени на уборку.
В мое время. Черт возьми. Последнее, что мне было нужно этим утром, — это лекция о том, как управляли ранчо в его время.
Я сжал кулаки и держал рот на замке, пока мы не поссорились, и мой отец не стал посредником, мама не напомнила мне набраться терпения, а бабушка не прочла лекцию об уважении.
В чем суть? Меня назначили ответственным за это ранчо, но дедушка продолжать читать мне нотации.
Он ежедневно напоминал мне о том, как вел дела в свое время. Он делал то же самое с папой, когда тот руководил, хотя моего отца это никогда не беспокоило так, как раздражало меня. Может быть, потому, что папа и дедушка обычно придерживались одного мнения.
Они оба подвергали сомнению мои решения. И все же мы процветали, потому что я настаивал, настаивал и настаивал на том, чтобы все было по-другому.