— Меня никогда не насиловали. Но случались вещи, о которых я никогда больше не буду говорить.
И я бы не стал заставлять ее переживать то время заново, особенно сейчас, когда я терял контроль над собой.
— Хорошо.
— Моя мать не заслуживала меня.
— Это чертовски мягко сказано, — пробормотал я.
— Дом, в котором я выросла, был домом детства моей матери. Она жила там даже после того, что сделал мой дедушка, и после его смерти.
— Это безумие.
— Как я уже сказала, она была сумасшедшей. И я хочу ее возненавидеть, — повторила Джемма. — Я очень хочу ее возненавидеть.
Я сделал несколько глубоких вдохов, пока Джемма молчала, устремив взгляд вперед. Пазл фыркнул, и их шаги громко застучали по мерзлой земле. Она высвободила руку, и я отпустил ее, но остался рядом.
Мир вокруг нас казался таким безмятежным. Снег покрывал все вокруг, а в воздухе витал аромат теплых дров в камине. Все казалось таким простым. Моя жизнь казалась такой простой. Легкой. Благословенной.
Джемма была воином. Она каждый день боролась за выживание, и я так гордился ею. Я гордился тем, что она разорвала этот порочный круг.
— После того, как ты сбежала, ты когда-нибудь видела ее снова? Свою мать?
Джемма кивнула.
— Она всегда знала, где я нахожусь. Я никому не рассказывала, но примерно раз в месяц я приходила домой и проверяла, как она.
У меня отвисла челюсть.
— Она знала, что ты живешь на свалке, и ничего не предпринимала по этому поводу?
Джемма грустно улыбнулась мне.
— Предпринимала. Она не заставляла меня возвращаться домой.
Может быть, в ее матери все-таки была хоть капля здравомыслия.
— Я не знаю, что сказать.
— А тут и нечего говорить. Но теперь ты знаешь. Когда я вижу, как твоя мама обнимает Кэтрин и покупает ей цветы, потому что знает, как сильно Кэтрин любит розы, я начинаю ревновать. Но Кэтрин этого заслуживает. Она заслуживает матери.
— А что насчет тебя? Ты нет?
— У меня есть мать. Она живет в том же доме, в котором прожила всю свою жизнь. Я купила его пять лет назад, чтобы ей не пришлось работать или переезжать.
— Что? — Мои глаза вылезли из орбит. — Ты все еще… ты что?
Она поддерживала связь со своей матерью все эти годы. Она обеспечивала ее. Финансировала ее жизнь.
Она хотела ненавидеть свою мать. Она хотела изменить свою внешность, чтобы сбежать от матери.
Но она приковала себя к этой женщине.
Боже, она была сильной. Я никогда не встречал никого с такой силой и стойкостью, как у Джеммы.
— Я убежала, — сказала Джемма. — Но не отворачивалась от нее.
— А Кэт знает?
— Никто не знает, — в ее тоне слышалось предостережение.
Джемма давным-давно приняла решение заботиться о своей матери. И ни одна душа на свете не смогла бы заставить ее передумать, даже я.
Она крепче сжала поводья Спрайт и прищелкнула языком, ускоряя шаг и заканчивая разговор.
Я погнал Пазла вперед и догнал ее, храня молчание и позволяя ей самой выбирать маршрут поездки. Ее история снова и снова прокручивалась у меня в голове, и, хотя у меня были вопросы, я держал их при себе.
К чему мы с Джеммой придем после этого? Сблизит ли нас это признание? Или теперь, когда я узнал правду, это даст Джемме повод, который она искала, чтобы сбежать?
Или она поймет, что открылась мне, потому что наконец-то нашла свое место?
Глава 13
Джемма
— Счастливого Дня благодарения. — Я улыбнулась в трубку, услышав воркование ребенка на заднем плане.
— Счастливого Дня благодарения, — сказала Лондин. — Как дела?
— Холодно. Здесь очень холодно. Как у тебя дела?
— Хм… интересно.
Моя улыбка погасла.
— Все в порядке?
— Я беременна.
— Что? — Я прижала руку к сердцу. — В самом деле? Поздравляю.
— Спасибо. — Лондин рассмеялась. — Это было не совсем то, что мы планировали, но, Боже мой, Джем, ты бы видела Брукса. Он так взволнован.
И она тоже.
— Я так рада за тебя, Лонни.
— Я тоже. Итак, что ты сегодня делаешь? Обедаешь с Грирами?
— Я сижу возле дома Кэрол и Джейка, пока мы разговариваем.
— Как поживает «Кадиллак» на снегу? — спросила она.
— Не так уж плохо. Хотя, я думаю, он будет рад снова увидеть теплую погоду. — Истон предложил мне ездить на грузовике для ранчо, но я отказалась. Пока что «Кадиллак» прекрасно справлялся с дорогами, которые они постоянно расчищали. И если это изменится, я возьму грузовик.
— Ты все еще думаешь, что уедешь после Рождества?
— Если только дороги не будут плохими. — Мысль об отъезде причиняла мне боль, но, в конце концов, мое пребывание здесь подходило к концу.