Когда я набрала скорость, позади меня взметнулся снежный вихрь, и впереди показалось шоссе. Давление в груди было почти невыносимым, но я дышала, держась обеими руками за руль.
Затем мое внимание привлекла черная полоса.
Я моргнула, раз, другой, и попыталась осмыслить увиденное.
Там был человек на лошади, мчавшийся вдоль забора из колючей проволоки, окаймлявшего шоссе. Он летел.
Я ахнула, прижав руку ко рту, когда сняла ногу с педали газа.
Пазл мчался во весь опор, вытянув ноги перед собой, словно в галопе. А Истон, сидя у него на спине, двигался с такой плавной грацией, это было так потрясающе красиво, что я едва заметила, как полностью остановила «Кадиллак».
Истон свернул на дорогу, но не сбавил темпа. Он не замедлил шага, пока не оказался достаточно близко, чтобы я могла разглядеть его раскрасневшиеся щеки, учащенное дыхание и то, что на нем не было куртки.
Он спрыгнул с Пазла, животное дышало так же тяжело, как и его хозяин, и, пока лошадь стояла в ожидании, Истон подошел к «Кадиллаку» и распахнул дверцу.
Его лицо было грозным. Глаза метали молнии.
Он был в ярости. Фантастика.
Он остановил меня, наверное, потому, что я украла его рубашку.
Истон ткнул большим пальцем себе за плечо.
— Вон.
Ладно, он не в ярости. Он убийственно зол.
Я вышла из машины, наблюдая, как он упер руки в бока и сделал несколько глубоких вдохов.
Истон сорвал с головы ковбойскую шляпу и бросил ее на землю. На висках у него выступил пот, а температура была ниже нуля.
— Где твоя куртка?
За этот вопрос я получила ледяной взгляд.
— Я видел тебя на парковке. Ты плакала.
— Ой. — Мне следовало отъехать подальше, чтобы скрыть свои слезы. — И что?
Он провел рукой по волосам.
— Я больше месяца ждал, пока ты поймешь это. А ты все еще не поняла.
— Что именно? — Что я не нужна ему настолько, чтобы он попросил меня остаться?
Он подошел на шаг ближе, и я увидела, как у него подрагивает челюсть.
— Что с тобой, Джемма?
— Зачем ты это делаешь? — Он пытался причинить мне боль? Как он мог задать мне этот вопрос, зная, что у меня нет ответа?
— Где ты находишься? — повторил он.
Нигде. Я закрыла рот и вздернула подбородок. Разве мы недостаточно занимались этим прошлой ночью? Неужели ему действительно нужно было затевать ссору, когда я была в нескольких секундах от того, чтобы оставить его в покое?
Истон шагнул вперед, сокращая расстояние между нами, и поднес руку к моей щеке. Затем его голос понизился почти до шепота.
— Где ты, Джемма?
Нежность его прикосновения растопила мой гнев.
— Я не знаю.
— Догадайся.
Я пожала плечами.
— На ранчо?
Истон покачал головой, и, черт бы его побрал, это разбило мне сердце.
Я попыталась отстраниться, но он прижал меня к себе.
— Ист…
— Со мной. — Он прижался своим лбом к моему. — Тебе здесь хорошо, рядом со мной.
У меня вырвался всхлип, за ним еще один, и, когда слезы потекли по моему лицу, он притянул меня в свои объятия.
— Я не хочу уходить.
— Тогда возвращайся домой. Пожалуйста.
— Я думала, ты не собираешься умолять меня остаться.
— Позволь мне перефразировать. Возвращайся. Домой. Я не прошу. Я отдаю приказы.
Я смеялась и плакала, зарываясь в его рубашку, пока он крепко обнимал меня.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, Джем. Останься.
— Хорошо, — прошептала я.
Напряжение в его теле исчезло, и он ослабил хватку настолько, что смог поймать мои губы.
Он провел языком по шву и поцеловал меня медленно и нежно. Возможно, это был самый приятный жест из всех, что он когда-либо делал, но у меня голова шла кругом, и было трудно сосредоточиться на вкусе его языка и тепле его дыхания.
Как это произошло? Неужели он действительно примчался ко мне на своей лошади — на своей долбаной лошади — и теперь я его целую? Это был один из тех моментов, которые я прокручивала в голове долгие годы и все еще не верила, что это происходило на самом деле.
Когда он оторвался от моих губ, я изучала его лицо, пытаясь понять смысл всего этого.
— Почему? Что заставило тебя передумать и пойти за мной?
— Я был в конюшне, злился на тебя. Я не должен был там быть, но сегодня утром у моего грузовика спустило колесо, и вместо того, чтобы попросить помощи, я вернулся пешком.
— Потому что ты злился на меня, — пробормотала я.
— Ага. Ну, я просто шел и случайно увидел. Там была ты. Плакала и… — Его глаза превратились в темно-шоколадные лужицы. — Мне больно видеть, как ты плачешь.