– Да?
– Извозчик? – сказал Пантелей обрадованно. – Точнее, отсутствие такового? Угадал?
– Угадал, – сказал Лямпе. – Почему при них не было извозчика? Слежка была поставлена весьма профессионально, они не новички, это ясно… но в таком случае где-то поблизости, в пределах видимости, должен был располагаться ихний извозчик. На случай того, если на извозчике подъедем мы. Или вдруг остановим «ваньку». Создается впечатление, что они заранее знали: мы придем пешком. Отсюда вытекает, что им был известен пункт, из коего некто двинется к Коновалову пешком. Быть может, нас раскрыли раньше, чем нам показалось…
– Или – по-другому, – сказал Пантелей. – Чихать им было на то, куда я пойду или поеду потóм. Нужно было четко установить, кто придет в магазин к Коновалову…
– Остальное, мол, приложится?
– Что-то вроде того, остальное приложится, – сказал Пантелей.
– А вот у Хлынихи они отчего-то наблюдение не поставили. Или поставили так, что мы при всем желании не могли его обнаружить. Ничего еще не понимаю, – сказал Лямпе, покрутив головой. – Ну что же, вполне может оказаться, что мы чрезмерно все усложняем. И не взяли они извозчика исключительно из разгильдяйства… Российского нашего. Мало фактов, мало…
– Ну так что, мне потереться вокруг Даника?
– Не стоит пока, – подумав, заключил Лямпе. – Никуда эта лавка не денется и ее хозяин – тоже. Отправляйся-ка ты на телеграф. А я немного поработаю в гостинице…
Глава пятая
О привидениях и зеркалах
«В природе золото чаще всего встречается в виде зерен…»
Тяжко вздохнув, Лямпе отложил загадочный листок, он давно понял, что собственные усилия бесполезны, но никак не мог остановиться.
Ясно лишь, что написано это не чиновником, – чиновничий почерк стремится к единообразию, к унификации, учено выражаясь, здесь есть свои правила, устоявшиеся еще при Николае Павловиче, которого отдельные безответственные личности именовали Палкиным. Скорее уж такой почерк подходит под неофициальное именование старообрядческого – каждая буковка отдельно, без малейшей связи с соседними, этакий старинный полуустав. Знающие люди уверяют, что подобным старообрядческим почерком пишет Максим Горький. Некоторые буквы – не Горького, разумеется, а того неизвестного, чьи «труды» сейчас штудирует Лямпе, – сугубо индивидуальны, вот взять хотя бы «д», «в» и «р», да и «ж» с «ером»,[8] – мечены той же нестандартностью. Рано делать далеко идущие выводы, но этот почерк, пожалуй что, выделяется на фоне дюжины других точно так же, как заметен в уличной толпе особенно высокий или наделенной броской хромотой человек…
И что отсюда следует? Поди догадайся…
Сильно потерев большим и указательным пальцами ноющие от утомления глаза, Лямпе в двадцатый, наверное, раз вперился в бумагу, словно гоголевский Вий, высматривающий жертву. Вот только, в отличие от Вия, рассмотреть желаемое никак не удавалось.
Шифровальная сетка, квадрат с прорезями, который накладывают на невинно выглядящее письмо или подобный текст? Что ж, если так, без ключа прочитать ни за что не удастся. Если взять одни первые буквы каждого слова…
Нет, полнейшая бессмыслица. Первые буквы каждого предложения? Опять-таки бессмыслица. Ничего не дало и нагревание над огоньком свечи. Поневоле приходилось признать поражение. И все-таки этот листок что-то значил, не зря же Струмилин…
«Стоп», – одернул себя Лямпе. Строго говоря, у него не было доказательств, что листок помещен в бачок именно Струмилиным, а не каким-то предшествующим постояльцем бог знает по каким своим побуждениям. Нельзя исключать, наконец, что это – ложный след, подсунутый кем-то умным и изобретательным, чтобы ты именно так и ломал голову над мнимой тайной…
Сделав над собой усилие, он, наконец, сложил листок и убрал его в бумажник. Старательно размял папиросу. Семен до сих пор не давал о себе знать, однако тревожиться раньше времени не стоило – мало ли как могли обернуться события…
Итак? Не видно никаких ниточек – если не считать этого неведомого Даника, хозяина бакалейной лавки. Но не стоит пороть горячку, сломя голову бросаться его разрабатывать. Бакалейная лавка – вещь обстоятельная, серьезная, никуда она не исчезнет.
Как ни крути, как ни ломай голову, единственный доступный сейчас путь – искать здесь. В гостинице. Если это все же убийство – шансы есть. Фешенебельная гостиница в центре города – это вам не лесная чащоба и не чисто поле. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал, кто-то случайно подсмотрел, кто-то был причастен…