– Ёрзаешь речью, Сёма, – досадливо сказал Лямпе.
– Простите, Леонид Карлович. Не то чтобы нервы… но, пожалуй, явственное ощущение неправильности происшедшего. Уж извините, бога ради, но у меня это самое ощущение так мурашками по коже и ползает. Извините…
– Ничего, – сказал Лямпе. – Ты, знаешь ли, подобрал удивительно точное слово, сокол Сёма… Неправильно это. То, что произошло, – и он повторил, сам не понимая, чего хочет этим достичь: – Очень удачно, Сёма. Неправильность происшедшего… Ты при оружии?
– Как было велено, Леонид Карлович. Товарищ Лямпе…
– Что?
– А почему – нет? Как метод воздействия при необходимости?
Подумав немного, Лямпе усмехнулся:
– Считай, что я растрогался. Золотая голова. В самом деле, как вариант и метод… Вы совершенно правы, товарищ Акимов.
…Сам Лямпе, если бы все зависело от него, выбрал бы номер подешевле, в целях вполне понятной для немца и простительной таковому экономии. Но в данном случае от него ничего не зависело, приходилось идти путем Струмилина, выбравшего самые лучшие, шестирублевые апартаменты – покойный был склонен к легкому гусарству, что уж там…
Переступая порог четырнадцатого номера, он ощутил легонький холодок в груди. Чувство это смутило и раздосадовало, но он ничего не мог с собой поделать…
Чисто выбритый коридорный, судя по физиономии, продувная бестия – как и надлежит человечку на таком месте, – опустил его чемодан рядом с креслом, без нужды переставил на пару вершков[3] в сторону, якобы устраивая поудобнее, повел рукой:
– Это, ваше степенство, гостиная. Тут спальня, белье-с чистейшее, после предыдущего постояльца поменяли-с…
«Да уж, я думаю, – мрачно подумал Лямпе. – После такого не могли вы белье не поменять…»
– Вот здесь – ватерклозет-с, к услугам вашей милости, – курносая конопатая физиономия прямо-таки сочилась заботой и умилением. – Ванны, извиняемся, нет-с, но на первом этаже, по заказам господ постояльцев, – извольте в любое время. Заведение для самой что ни на есть чистой публики, во всех смыслах-с… Ресторация первоклассная, порою господин губернатор изволят обедать-с. Соблаговолите-с обратить ваше внимание на сей шнур. В видах необходимости соизвольте-с потянуть за оный – и я к вашим услугам.
– Учту, – сказал Лямпе. – Как зовут?
– Антуан-с.
– Да? – спросил Лямпе с интересом, подняв бровь. – А в святом крещении?
– В святом крещении-с – Прохором, – признался конопатый. – Однако в рассуждениях того-с, что для лучшего заведения в городе таковое имя звучит по-мужицки, пришлось-с…
– Понятно, – сказал Лямпе, роясь в кошельке. – Вот тебе, братец, пожалуй что, четвертак…
– Премного благодарны-с! – Серебряная монетка словно не в карман упала, а растаяла в воздухе. – Осмелюсь спросить-с, ваше степенство: по казенной надобности к нам изволили прибыть или по частной?
– По торговым делам.
– Купцом быть изволите-с?
– Угадал, – сказал Лямпе.
– Не сочтите за дерзость заявить-с, что выбор вы сделали удачный, ваше степенство. Места наши, заверяю-с, для торговых дел весьма, как выражаются господин Иванихин – изволили слышать? – крайне пирспиктивны, что означает…
– Я знаю.
– Мы же-с, со своей стороны, стремимся, чтобы господа купцы, на наших берегах пребывающие, ни в чем не испытывали недостатка. Вы уж, ваше степенство, любое желание выскажите-с, а мы его в лучшем виде исполним…
– Это интересно, братец, – сказал Лямпе, старательно сыграв внезапно вспыхнувший легкомысленный интерес. – Вот тебе, пожалуй что, еще четвертачок… и скажи ты мне, любезный: можно у вас время провести с некоторой… игривостью?
В ответ на его жест пальцами коридорный расплылся в хитрой, понимающей ухмылке:
– Всенепременно-с! В нашем заведении – самые что ни на есть безопасные и приятные игривости-с! Вот взять…
– Потом, братец, потом, – прервал его Лямпе. – Делу время, потехе, соответственно – час… Ступай. Когда ко мне придет мой приказчик господин Акимов…
– Знаю-с, они вам номерок и снимали…
– Вот-вот. Проводить ко мне без промедления.
– Слушаю-с! – вдохновенно воскликнул коридорный и, кланяясь, проворно выкатился из номера.
Оставшись один, Лямпе снял пиджак и, повесив его на спинку кресла, подошел к окну; упершись руками в подоконник, коснулся лбом прохладного стекла, прикрыл глаза. Снаружи доносился шум улицы, не столь уж и беспокоящий: неспешные шаги идущих по деревянным тротуарам обывателей, шум колес, мягкое шлепанье лошадиных копыт по песку.