Она лежала в своей палате с включенным для фона телевизором и страдала от всего происходящего, а ещё больше от своих негативных мыслей. От еды и прогулки на улице она отказалась и погрузилась в отчаянье.
Ближе к вечеру, ей принесли тетрадь и обрубок толстого карандаша, какими обычно рисуют дети.
... У меня здесь нет моего макбука и даже телефона, поэтому мне придётся вести дневник как в старые добрые времена - писать на бумаге карандашом. Я уже и не вспомню когда мне приходилось держать в руках пишущий предмет, обычно я держу ручку только для того, что бы поставить дату и закорючку подписи на документе, а сейчас мне приходится писать целые предложения. Подчерк корявый, но если писать не быстро, то очень даже ничего, мои пальцы не поспевают за мыслью, поэтому приходится писать быстро и не разборчиво.
Всё, что со мной происходит, кажется какой-то немыслицей, вчера примерно в это же время, я сидела на веранде дома моей дочери, а сейчас, мне даже стыдно об этом писать - в психушке. Я сижу в тесной палате для одиночек, ко мне представлен надзиратель в виде какой-то противной тётки, по ней видно что я для неё психонутая девка, способная в любую минуту поубивать тут всех. В палате нет окон, нет туалета и меня каждый час пытаются напичкать таблетками, что самое страшное, мне приходится эти таблетки пить, они просят показать пустой рот, если я не выпью. От таблеток мне становится не по себе, в голове туман, мысли не могут концентрироваться и сильно хочется спать, но заснуть я почему-то не могу, от чего мне очень плохо, вот я пишу эти строки и у меня всё расплывается перед глазами. Когда я попросилась в туалет, то меня вели по длинному коридору из таких же палат, как моя, кругом было очень тихо, видимо пациенты либо спят, либо как я прибывают в полусознательном состоянии.
Мне очень страшно, боюсь что таблетки заделают из меня настоящую дурочку, мне страшно, что я не могу здраво размышлять, мне страшно от того, что я не знаю что будет дальше.
13.03.2018 Виргиния.
На следующий день, Инесса всё же поела и не стала отказываться от прогулки на свежем воздухе, тесные стены стали для неё невыносимо омерзительными. Оказавшись на улице, она могла посмотреть на здание больницы при свете дня. Больница по всей видимости была очень старой, архитектура здания походила на постройку девятнадцатого века, вокруг которой раскинулся большой, зелёный парк с вековыми деревьями.
Инесса в сопровождении Сары прогуливалась по парку, как оказалось, в глубине парка находится система прудов, в которых плавают утки и даже лебеди, Инессе очень понравилось в парке, она присела на лавку, погода стояла хорошая, ветер казался свежим как никогда.
- Сколько времени мы можем гулять? - Спросила она у Сары.
- Около часа. - Ответила та сухим и грубоватым голосом Сара.
"Вот суки" подумала про себя Инесса и продолжила наслаждаться видом и хорошим весенним деньком, возвращаться в палату без окон ей совсем не хотелось.
Вокруг гуляли больные, то что они больные, было понятно по однотипным пижамам, в которые одеты все пациенты больницы, если бы не пижамы, то визуально не скажешь, что эти люди психически не здоровы, люди как люди. Они ходили понурив голову и не смотрели по сторонам, вели себя очень спокойно, хотя большая часть из них была твёрдо уверена, что дважды два равняется пяти, а другая часть знает что четыре, правда искренне волнуется что не пять.
Миловидная старушка с причёской "белый одуванчик" присела рядом с Инессой.
- Мы с Рональдом любили сидеть у нашего озера, оно даже похоже на этот пруд. - Начала свой рассказ старушка милым голоском, начало было очень даже романтическим. - У нас в Иллинойсе был дом у озера, где мы любили проводить выходные, подальше от всей суеты, только я и он.
Инесса никак не реагировала на рассказ старушки, хотя та явно рассчитывала на какую-то реакцию.
- Вам нравится Рональд? - Уже откровенно обратилась она к Инессе.
- Простите?
- Я спрашиваю, как вам мой Рональд?
"Блять... какой ещё Рональд, кто это вообще". - Подумала Инесса.
- Я не понимаю о ком вы говорите.
- Всё ты знаешь дрянь! За ним охотились все сучки мира, пока такая вот, как ты. - Старуха тыкнула в Инессу своим кривым сморщенным пальцем, что та даже вздрогнула. - Пока такая вот как ты, не увела его у меня. - В её глазах сверкнула такая злоба, что казалось, что если бы у неё под рукой был нож, то она с радостью пустила его в ход и перерезала Инессе горло.
Инесса предусмотрительно отсела о неё на край лавки.
- Но он всегда любил меня, у меня от него одна тысяча и три письма, представляю, что он там в них пишет, я всё знаю, всё...
Старушка на какое-то время замолчала, но тишина продолжалась не долго.
- У нас всё было хорошо, но после роли в фильме «Кингз Роу» он обрёл славу и тут началось... поклонницы, светские мероприятия. Со временем я узнала, что он больше не со мной - я увидела обложку журнала, где он целовал какую-то проститутку, мне было так больно, так больно. - Старушка закачала головой.
Инесса потом спросила у Сары, что случилось с этой старушкой, так убитой горем несчастной любви, на что Сара сказала, что она была поклонницей Рональда Рейгана, ещё с тех времён, когда тот снимался в кино, и навряд ли когда-то она вообще видела его, кроме как с экранов телевизора. Диагноз - маниакально-депресивный психоз.
Когда Инесса проснулась на третий день своего пребывания в больнице, то заметила что Сары нет рядом, никто не пытался засунуть ей горсть таблеток, похоже врачи убедились, что она не представляет никакой опасности ни себе ни окружающим. Инесса даже подумала, что её скорей всего сегодня выпустят, хотя доктор говорил о трёх днях.
Вскоре, как обычно доктор пришёл с утренним обходом.
- Ну что... как ваши дела? - Спросил он.
- Всё хорошо, я заметила что сегодня нет Сары.
- Да, я посчитал что в ней нет необходимости.
- Когда меня выпустят?
- Сегодня вас переводят в левый сектор, там общие палаты, вам ещё придётся остаться здесь на некоторое время.
- Какое ещё время док, ты мне говорили о трёх днях. - Раздражённым тоном сказала Инесса.
Доктор окинул её взглядом с верху до низу и крикнул так, чтобы его было слышно в коридоре.
- Дэвид!
В палату вошёл чернокожий санитар.
- Дэвид, вколи пожалуйста два кубика фенодрина, девушка нервничает.
У Инессы чуть не вырвались матерные ругательства на русском языке, но она во вовремя остановилась.
"Ах ты мудила, если бы ты знал, как я умею нервничать".
После укола, Инесса снова погрузилась в туман, где была лишь белая тупость происходящего.
Через некоторое время в палату зашёл всё тот же санитар Дэвид и повел её по бесконечным коридорам больницы, Инесса шла очень медленно, каждый шаг давался очень трудно, голова кружилась и только крепкая рука санитара не давала ей рухнуть на пол. Проходя из одного блока в другой, менялся запах и увеличивались крики больных, и вот когда они дошли до левого крыла, где находился её блок, запах стал совсем невыносимым, Инесса не выдержала запаха зловонья и её стало тошнить, рвотные массы стекали по её пижаме, но санитар не смотря ни на что, продолжал вести её вперёд. Инесса смотрела по сторонам, кругом ходили женщины разных возрастов, с совершенно безумными лицами, кто-то из них метался, кто-то пакетом мыл стены, кто-то пел дикие песни, кто-то припрыгивал на месте. Более мерзкой клоаки, чем это место, было тяжело себе представить.