Он. Тайны науки!
Она. Вы еще и насмешничаете! Вы больны?
Он. Я? Почему это вы хотите, чтобы я был болен?
Она. Из‑за врача.
Он. Из‑за Кона? Да я просто зашел его навестить, если хотите знать. Это мой друг.
Она. Он хороший специалист?
Он. Не знаю, я давно не пользовался его услугами.
Она. Вы не торопитесь? Нет, если вы не торопитесь и не больны, может, мы могли бы обменяться очередью, у вас свидание не назначено?
Он. То есть…
Она. Спасибо за понимание.
Он. Пожалуйста.
Пауза.
Она. Если вы с ним знакомы, и если вы действительно не намерены изучать меня во всех подробностях, дабы понять, в вашем ли я вкусе, может быть, объясните мне также, почему здесь такие допотопные газеты и журналы?
Он. Допотопные…
Она. Так говорится.
Он. Не знал.
Она. Ну, скажем, не первой свежести?
Он. Эээ…Кон всегда был собирателем. Когда мы дружили в годы студенчества, он коллекционировал аммониты и предметы, относящиеся к войне 14–го года. В сущности, он всегда обожал следы прошлого, зарытые в земле.
Она. Не вижу связи.
Он. С чем?
Она. С ветхостью журналов.
Он. Я тоже.
Пауза.
Она. А вы врач?
Он. Нет, почему?
Она. Раз вы вместе учились.
Он. А, да… то есть, нет. Я сменил профессию. Это непростая история, понимаете?
Она. Нет, не понимаю.
Он. В детстве мы были неразлучны. В деревне нас прозвали сиамскими близнецами. Вот так. Вместе прогуливали и проказничали. Строили шалаши, например. Иногда очень искусно. Мы называли их больницами и лечили там животных, предварительно похищенных с удаленных ферм с помощью капканов — способ столь же эффективный, сколь и жестокий. Чаще всего зверушки после долгой агонии погибали, но эта игра вызвала в нас желание врачевать раны живых существ. В результате мы впоследствии и выбрали медицину. На первом курсе мы оба влюбились в одну и ту же девушку, впервые перейдя из категории сообщников в категорию соперников. Победителем оказался я. Кон счел себя преданным, и мы поссорились. Тогда и я бросил медицину.
Она. И что же вы выбрали?…Какой род деятельности?
Он. Ну…
Пауза.
Она. Не знаете? Забыли?
Он. Да не забыл, конечно, но…
Она. И что же?
Он. Так вот… это была архитектура.
Она. Потрясающе!
Он. Да… интересно.
Она. Увлекательное занятие, и, кроме того, приносит, должно быть, кучу денег?
Он. Да, да, разумеется.
Пауза.
Она. Ну а я, раз уж вы вопросов не задаете, скажу сама, что занимаюсь самыми разнообразными делами. Хотите узнать, что я делаю? Пока мы ждем доктора.
Он. Отличная идея, в ожидании.
Она. Я начну с начала?
Он. С чего хотите.
Она. Кажется, вам не очень‑то интересно.
Он. Нет, нет, что вы, очень.
Она. Это ведь лучше, чем глазеть друг на друга, как козел на новые ворота.
Он. Как баран. Баран на новые ворота.
Она. Не придирайтесь к словам.
Он. Слова надо употреблять точно.
Она. Ладно. Механограф — знаете, что такое? А удалитель косточек из смородины с помощью гусиного пера? Не знаете, так не говорите о точности.
Он. Вы правы.
Она. Дыропробивальщица. Заведующая бензоколонкой. Плетельщица соломенных стульев. Угольщица. Арбалетчица. Охотница за головами. Певица в кабаре. Наперсница принцессы. Гардеробщица в борделе. Крестная мать фронтовиков. И даже модель идеальной женщины в Музее восковых фигур.
Он. Постоянством вы не отличаетесь.
Она. Вернее было бы сказать, что я жертва прогресса и современности. Вам этого не понять. Ваша профессия существовала задолго до вас. И вас переживет. Меня же уносят за собой веяния времени и чувство вины. Отсюда и болезнь, понятно?
Он. Вы больны?
Она. А что же, по вашему мнению, я здесь делаю? Для архитектора здравого смысла у вас маловато, не говоря уже о способности к дедуктивному умозаключению, друг мой.