Она не бегала на свидания, не возвращалась домой за полночь, не стремилась к дешевой популярности. Её очарование и лёгкий, весёлый нрав сами влекли к ней людей. Но в школе ни один из парней её не заинтересовал, а встреченные на жизненном пути мужчины нравились не больше, чем одноклассники. Белка насмехалась над возрастающим интересом к ней мужского пола, и к своим почти семнадцати годам зарекомендовала себя этакой ироничной ледышкой. Все окружающие были абсолютно уверены, что стремления к романтике в девушке нет ни на йоту. Кроме ближайшей подруги Натальи, убеждённой, что Белкина страстная натура, находящаяся вероятно в спячке, непременно удивит всех, когда проявится. Однако Наталье вскоре предстояло выйти замуж и уехать в далёкий Новый Свет, и Беляна в преддверии разлуки с подругой всё больше замыкалась в себе.
Вера Сергеевна не требовала от внучки немедленного выбора ВУЗа и будущей профессии. Любой университет будет счастлив принять студентку с такими баллами. Дело было в ином. Вера с ужасом предчувствовала, что вместе с семнадцатилетием, а точнее вскрытием злополучной шкатулки, в их с Беляной размеренной жизни наступит перелом. Уж очень странной выглядела незнакомка. И её появление, и внешность, и смерть, и даже монеты, происхождение которых не смог определить ни один нумизмат – всё было окутано тайной. И тайну эту Вера отчаянно не хотела открывать.
***
Беляна шумно ворвалась в гостиную, с налёта сбросив туфли. Плюхнулась на мягкий диван и закинула сумку в угол.
– Всё! – торжественно сообщила она, – Биология сдана, я свободный человек и могу делать что угодно!
– А что тебе угодно? – улыбаясь, спросила Вера Сергеевна, отрываясь от газеты.
– Мне угодно… – Беляна уставилась в потолок и мечтательно улыбнулась, – Мне угодно путешествовать. Я хотела бы увидеть океан, тропические леса и Египетские пирамиды. Научиться плавать с аквалангом, прыгать с парашютом, летать на самолёте, разговаривать с дельфинами, печь пироги…
– Так кем же ты всё-таки хочешь быть? – переспросила Вера, снова опуская глаза и переворачивая страницу, – поваром, лётчиком, дайвером-экстремалом?
Белка поднялась с дивана, задумчиво подобрала одну туфлю, другую, и отнесла их на место. Затем на цыпочках подкралась к Вере и чмокнула её в щёку – крепко, громко, обняв руками за шею.
– Да не знаю я, бабуль, – произнесла она тихо, – Была мысль поступать в педагогический, как ты. Потом в медицинский, юридический, иностранных языков. Ты ведь знаешь, как я люблю французский. Но… иногда кажется, что в этом мире для меня ещё не придумали профессии.
Вера Сергеевна отложила газету на стол и закрыла глаза. В словах Беляны было даже больше правды, чем та хотела сказать.
– Тебе звонил какой-то Антон, – произнесла она после паузы.
– Ай, – отмахнулась Белка, – Меня нет дома.
– Это малодушие, – покачала головой Вера.
– Это равнодушие, – возразила девушка, – Я никому не давала ни повода, ни номера телефона. Иначе он звонил бы на мобильник.
Вера пожала плечами и снова взялась за газету.
– А Наташка вообще… – Беляна расстроено побрела на кухню и вернулась с ложкой и банкой клубничного варенья, – Выходит замуж за Ча-а-арльза, – с издёвкой протянула она, – И уезжает в Америку.
– Наташа? – переспросила удивлённо Вера Сергеевна, – А не рановато?
– Бабуль, Наташке в августе восемнадцать. Вкусное варенье, кстати, – облизнулась она и продолжила, – Это мне только семнадцать, и то – через три дня.
– Надо же… замуж… какие вы теперь ранние, – изумилась Вера.
– Я не ранняя, – поправила Белка.
– Да ты у меня вообще с другой планеты. Или скрытничаешь. Не могут мальчики тобой не интересоваться. Не слепые ведь.
– Они и интересуются, – успокоила бабушку Беляна, слизнув с ложки очередную порцию варенья, – Не волнуйся.
– Так что же – тебе никто не нравится?
Белка поставила банку на журнальный столик и с довольным видом погладила живот.
– Да кто мне может понравиться, бабуль? – она насмешливо подняла брови, – Ты ж меня неправильно воспитала!
– Как так – неправильно? – поперхнулась Вера Сергеевна, уронив газету на колени.
– А так. Не те слова говорила, не те книжки читала…
Вера вопросительно взглянула на девушку, и та виновато продолжила:
– Не сердись, бабуль, я не в упрёк. Просто я какая-то… словом, порой мне становится не по себе.
– Так, – Вера сняла очки и озадаченно потёрла переносицу, – Ну-ка присядь и расскажи всё по порядку.
Белка уселась на подлокотник кресла и задумчиво сплела пальцы рук:
– Я попробую привести пример. Помнишь, на днях мы с одноклассниками ездили в Дом Природы?
– Помню. Там что-то случилось?
– Нет, абсолютно. Совершенно ничего необычного, – покачала головой Беляна, – Скорее, даже наоборот. Возвращаясь, мы сели на конечной остановке в совершенно пустую маршрутку. Мы – это я, ещё две девушки и четверо парней. Пока ехали к центру, все места заняли, и набился полный салон стоящих людей. В том числе женщин.
– Так, и что?
– Ничего. Ни один из ребят не счёл нужным подняться.
Брови Веры Сергеевны чуть подпрыгнули, а затем она медленно опустила глаза.
– Этот Антон сидел рядом со мной. Когда я попрощалась со всеми, он пробрался за мной к выходу. Чтобы, видите ли, проводить, – горько усмехнулась Белка.
– И что ты ответила? – тихо спросила Вера.
– Я ответила, что он, вероятно, очень утомлён, поэтому не стоит утруждаться. И знаешь, бабуль, по-моему, он даже не понял. Никто не понял. Ребята болтали, девочки кокетничали и смеялись над их шутками… в целом, как я и сказала – ничего необычного.
На какое-то время повисло молчание. Вера Сергеевна протёрла стёкла в очках, надела их, снова сняла и положила на журнальный столик:
– На самом деле, милая, ребята сидели не потому, что я тебя неправильно воспитала.
– Знаю, бабуль, – вздохнула Беляна, – Но как-то очень грустно жить в таком мире.
– Да… давненько я в маршрутках не ездила, – после паузы заметила Вера и ободряюще похлопала девушку по плечу, – С другой стороны, хуже чужих заблуждений может быть только навязывание собственных. Поэтому прекращай дуться. Найдёшь ещё своё счастье. А исполнится восемнадцать – сразу сядешь за руль. Водишь ты прекрасно, так что и меня, старуху, будешь возить.
– Да когда это я дулась? – беззаботно воскликнула Белка, – И кто это у нас старуха? Ты у меня самая что ни на есть молодая! Я горжусь тобой, и люблю… сильно-сильно!