Элизабет улыбнулась.
– Джексон сказал, ты хочешь меня видеть.
– Хочу. – Он поманил её пальцем и, повернувшись спиной, добавил: – Прошу, сюда. Я хотел с тобой кое-чем поделиться.
Окна в кабинете Норбриджа – с серебристо-чёрным шерстяным ковром и заваленным бумагами письменным столом; освещённом двумя лампами и заставленном шкафчиками и книжными полками – были огромными, от пола до потолка, и за ними чернело небо. Однако самыми замечательными в этой комнате были стены, выложенные сине-белой плиткой, на которой были нарисованы сцены из истории «Зимнего дома» – видные достижения членов семьи Фоллс в альпинизме, беге на лыжах и хождении на снегоступах, а также разные яркие события, например, приземление знаменитого воздухоплавателя Гектора Веласкеса возле озера Луны в конце его выдающегося полёта через все континенты на дирижабле или вечер, когда известная португальская певица Хелена Феррейра записала в Грейс-холле свой меланхоличный концертный альбом, долгое время державшийся в топах музыкальных чартов, «Тоска по засахаренной сласти молодости моей», – перед полным залом её фанатов, лакомящихся флюрчиками. Десятки сцен красовались на стенах – синяя краска на кремово-белой плитке. Элизабет считала, что это самое прекрасное из всего, что есть в отеле. Здесь было даже изображение её матери, когда та была ещё девочкой. Надпись под картинкой с Уинни в тёплой парке на снежном пике гласила: «Самый юный человек, совершивший восхождение на гору Арбаза, – отважная и бесстрашная Уинифред Фоллс, одиннадцати лет». Это изображение всегда волновало Элизабет – она одновременно чувствовала гордость, решительность, но сильнее всего – печаль, потому что матери она лишилась восемь лет назад.
Однако за красотой комнаты скрывалась и глубокая важность: когда Норбридж впервые привёл сюда Элизабет несколько месяцев назад, он объяснил, что она – всего лишь пятый человек, который входил сюда, после дедушки Норбриджа Нестора, сына Нестора Натаниэля, самого Норбриджа и Уинни. Первые трое были теми, кто более 120 лет управлял отелем с момента его основания, за ними следовала дочь, которой было суждено стать следующей хозяйкой отеля, если бы не её исчезновение и преждевременная смерть, и, наконец, сама Элизабет. Девочка вспомнила вопрос Хайрама, заданный около часа назад, о том, что однажды она продолжит дело Норбриджа.
Дедушка жестом пригласил Элизабет сесть на диван; сам он опустился на огромный дубовый стул и некоторое время разглядывал внучку, прежде чем сказать:
– Как покаталась сегодня?
– Случилось кое-что странное, – ответила Элизабет и пересказала всё, что произошло с того момента, как она увидела красный платок на дереве. Норбридж внимательно слушал, время от времени кивая и задавая уточняющие вопросы. Когда Элизабет упомянула, что наткнулась на Хайрама, Норбридж перевёл взгляд на ковёр и погладил себя по бороде.
– Что ж, это меня беспокоит, – сказал он, поднимая глаза. – Эта шахта запечатана с 1887 года, и оттуда попасть внутрь невозможно… – Он оставил предложение висеть в воздухе и поглядел в огромное окно, снова поглаживая бороду. – Ты говорила, на тебя нахлынуло то странное ощущение? И на снегу был какой-то пурпурный отблеск? И земля тряслась?
– Именно так, – ответила Элизабет. Она знала, что принесла тревожную весть, и ей хотелось поделиться всем этим с Норбриджем; но теперь, видя, как он взволнован, она забеспокоилась ещё сильнее. Однако какая-то её часть была воодушевлена тем фактом, что дедушка воспринял её всерьёз. Были времена, когда Элизабет расстраивалась, потому что Норбридж не уделял достаточно внимания её тревогам. То, что теперь он искренне переживал и не ставил под сомнение ни единое её слово, льстило Элизабет.
– Что если Грацелла пытается вернуться? – спросила она. Ей снова вспомнился красный платок и то, как явно специально он был привязан к дереву. – И что если кто-то пытается ей помочь?
Норбридж задумался.
– Но тогда встаёт вопрос: кто?
Этим вопросом задавалась и сама Элизабет почти с того момента, как поспешила уехать от запечатанной шахты. Подозреваемых было немного. Дочь Грацеллы, Селена, погибла в подземном проходе одновременно с тем, как Грацелла высосала годы жизни из Ланы, а Ланины родители и брат бежали в канун Нового года. Норбридж пытался, не поднимая лишнего шума, выяснить место их нахождения, но в ответ получил только смутное сообщение от своего друга, держащего отель на Мальте, что на курорте под названием «Вилла Мальтселла» недалеко от Венеции видели семейство, по описанию похожее на Паутеров. А Элизабет не могла представить, кто захотел бы помогать Грацелле, кроме Ланиной семьи.