– Вот он, представитель Москвы! – торжественно указала на сына захмелевшей рукой гостья и рассмеялась.
Жан с грохотом свалил мешок в углу и вытирал со лба пот.
– А ну-ка, покажи, что ты там такое принес? – спросила у него мать.– Хотя нет, не надо, это еще успеется, это скучная проза,– лениво потянулась она.– Ты лучше сперва нам расскажи, куда ты ходил с розами?
– Так. Там. К одной,– пренебрежительно бросал короткие слова Жан с улыбкой мужчины, якобы старающегося скрыть от других, какой он сейчас имел великолепный успех в одном амурном дельце.
– Кто же она такая? – впилась в него оживившимися глазами мать.– Интересная?
– О-о!
– Ну и что же?
– Ну, и пристала: "люблю" и "люблю". Насилу отвязался.
– Это от голода,– сказала Ольга, несколько испортив впечатление.
– Нет! – почти яростно вступилась мать за сына, и в глазах ее мелькнул злой огонек.– Нет! В него все влюбляются, каждая, всегда! Жан! – обратилась она к сыну так же разгоряченно по-французски.– Только не нюхай пальцы! Пальцы сейчас убери от носа! Это так портит тебя, так портит!
Жан спрятал руки под стол.
– А может быть, она какая-нибудь такая? – спросила бабушка брезгливо и сплюнула в сторону.
– Нет,– спокойно сказал Жан, навалившись грудью на стол и жмурясь, как кот.– Она очень порядочная. С золотым медальоном на шее.
– Но ты наш адрес все-таки таким не давай,– предупредила бабушка.– Ну их совсем. С медальонами их.
И, обратясь к матери Жана, она спросила недовольно:
– Жан где-нибудь служит?
– Да,– засмеялась мать и с удовольствием поглядела на сына.– Служит.
– Где?
– Где-то там, я даже не знаю где. Знаю только, что он там у них каким-то главным. Все остальные его подчиненные. Но он больше всего мне помогает, в моей работе.
– А-а-а,– приятно поразилась Ольга и новыми глазами посмотрела на Жана.– Вот это хорошо! На сцене тебе помогает? В музыке? Он играет? Поет?
– Да,– засмеялся Жан, уставив на Ольгу широко раскрытый рот и расправляя двумя ладонями пробор на голове.– В музыке помогаю,– прибавил он, встал, пошел в угол и приволок оттуда тяжелый мешок.
– А ну-ка, посмотрим, что ты принес,– с интересом смотрела на мешок москвичка.
С довольным лицом рыболова, вытряхивающего из невода одну рыбину крупнее другой, Жан извлекал из мешка и раскладывал по подоконникам, по стульям, по краям стола, по полу желтые медные примусы и серые оцинкованные машинки для котлет. Половина мешка было того, половина другого.
– Вот какой музыкой мы занимаемся! – сказал Жан и, подбоченясь, с удовлетворенным видом стоял среди разложенных товаров, как царь среди своего царства.
– А хорошие? – новым, деловым голосом спросила москвичка, окидывая вещи цепким взглядом.
– Хорошие, старорежимные,– сказал сын, не отрывая лица от товара.
– Сколько штук примусов? – встала и пошла переходить от вещи к вещи москвичка с наклоненным лицом.– Сколько штук мясорубок? Сколько исправных? – вертела она каждый винтик.– Сколько требующих небольшого ремонта?.. В одном месте выгодно одно купить, в другом другое,– говорила она между делом, ревностно пробуя каждую машинку и откладывая испробованные в сторону.– Подъезжая к вашему Крыму, мы из разговоров с пассажирами узнали, что у вас эти вещицы по три миллиона штука, а у нас по двадцать. Вот мы и решили захватить их для обратного пути, сколько наберем. Некоторые пассажиры еще в вагоне дали нам адрес одной лавчонки, куда они сегодня же явились с этими вещицами, и Жан купил их у них.
– Ловко! – искренно вырвалось у Ольги.– Вот это работа!
– Но мы, конечно, не только эту дребедень покупаем,– сказала тетка.– Это так, между делом. Только чтобы оправдать дорогу к Кате. Жаль, мы сюда приехали с пустыми руками: а у вас тут хорошо пошли бы фитили для ламп и охотничьи собаки.
– Тетя, значит, вы по семнадцать миллионов на каждой машинке заработаете?
– Пусть на разные накладные расходы ляжет по два миллиона на штуку,– высчитал Жан,– и тогда нам очистится пятнадцать миллионов от каждой. Сто штук свезем, полтора миллиарда заработаем.
– Миллиарда!!! – схватились обе хозяйки за головы.
– Значит… вы… вы… миллиардеры? – испуганно запинаясь, произнесла Ольга.
– Раз полтора миллиарда, значит, миллиардеры,– безнадежно покачала ей головой Марфа Игнатьевна.
– Тетя Надя,– просто, как ребенок, спросила Ольга.– Куда же вы столько денег деваете? Неужели все тратите?
– Часть трачу, проживаю,– вольготно отвечала богачка.– Часть вкладываю в дело. Часть, в золотых монетах, прячу для будущего.
– А Жан? – перевела Ольга наивно-удивленные глаза на Жана, который в это время сидел, без конца ел, без конца пил, молчал, беспокойно менял на столе позы…