– Сидели! – старательно выкрикивали Вася и Нюня.
– Вытирайте,– кивала бабушка головой на стул и уступала отряду дорогу.
Шесть рук схватывали стул, шесть рук впивались в него со всех сторон, точно он мог уйти; держали его на весу, терли тряпками, переворачивали в воздухе.
– Готово! Теперь, если какая и была, то ее уже нет!
– А у этого подоконника они стояли?
– Стояли! И у того стояли!
– Давайте.
И санитарный отряд зверски набрасывался на подоконники, точно брал их штурмом.
– Этим коридором они, конечно, проходили?
– Проходили! И туда проходили и обратно проходили! Сто раз проходили! Д-давай!
За работой дети шутили, старшие весело разговаривали.
– Про деньги, смотрите, ни слова никому!..– грубо заворчал на своем ложе Петр, наблюдая за работой.– Поняли?.. Никаким Раисам Ильинишнам!.. Поняли?
– Да, поняли, поняли, Петя,– раздражалась мать.– Сказал раз, и довольно. А то как пойдет сто раз повторять!
– Вам надо сто миллионов раз повторять! И все-таки вы проболтаетесь, кому-нибудь похвалитесь, что у нас два миллиарда, и нас обворуют, если не убьют!..
– Авось не убьют,– сказала Ольга.
– А ты больше болтай при детях,– сказала бабушка сыну.
– Мы никому не скажем,– пообещал Вася и, наклонясь, прошептал Нюне:– Слыхала: два миллиарда!!!
Петр напомнил о деньгах, данных теткой на дело, и мать заговорила с дочерью о деле.
– Если взялись скупать мясорубки и примусы,– сказала она,– то надо делать это скорее, пока другие не додумались и не перехватили. Ведь теперь знаете как: чем сегодня придумал заниматься один, тем завтра занимаются все. Я начну мороженым заниматься, и все начнут вертеть мороженое. Я выйду на улицу с горячим кофеем, и все выйдут с горячим кофеем. Как обезьяны!
– Вот я и говорю,– заметила Ольга.– Что было бы хорошо уже на обратном пути в Москву сдать тете Наде сотню машинок. И сотни две миллиончиков, по условию, положить себе в карман! – прибавила она бодро.
– Только без меня ничего не начинать! – оживился в постели Петр.– А то вас легко надуть!.. И если нам повезет, то из первой же сотни барыша я выдам всем, и детям, миллиона по три карманных денег!.. Это за все наши прошлые страдания!.. Тогда покупай себе кто что хочет!.. Кто что хочет – хе-хе!.. Поняли?
И старшие и дети, убавив темп работы, стали гадать и высказывать, кто что себе купит на те три миллиона…
– Я себе рогалик сдобный к чаю куплю,– сказала после всех бабушка с отмякшим и улыбающимся лицом.
– Это ты только так говоришь, мама,– не поверила ей Ольга.– А сама все на детей истратишь.
– Нет, нет, теперь-то я куплю себе сдобный рогалик. Я об нем два года думаю.
– Васька, Нюнька! – закричала на детей мать.– Не сметь от бабушки ничего принимать, когда мы получим по три миллиона! Слышите?
Потом, еще не разбогатев, а только поверив, что разбогатеют, обе хозяйки стали мечтать вслух, кому и чем они помогут. Тому купят мешок картофеля, тому подводу дров, тому ботинки, Раисе Ильинишне фунт чаю и пять фунтов сахару… То-то люди будут рады!
И Ольге уже хотелось поскорее окончить работу и побежать по квартирам наиболее несчастных и по секрету объявить им, чтобы они не падали духом, крепились, так как совсем на днях им предвидится облегчение, такие-то и такие-то продовольственные подарки.
– Вот!..– плачуще застонал Петр, пристав на постели на локоть и устремив мученические глаза на стол.– Вот!.. Как ели вчера, так и оставили всю еду на столе!.. А вдруг – гости!..
– С утра гости? – удивилась Ольга.
– Да!.. Могут прийти и с утра!.. А ваша Раиса Ильинишна может явиться и ночью!..
– Петя, погоди,– остановила его сестра.– Не раздражайся только. Выслушай сперва. Мы с мамой решили, по случаю генеральной уборки, сделать сегодня ранний обед, не настоящий обед, не кривись и не махай руками, а вроде обеда, словом, вместо обеда мы будем сегодня доедать вчерашние остатки. И чтобы на какие-нибудь два часа не убирать со стола, мы лучше вынесем весь стол, как он есть, со всей едой, в первую комнату. Там после окончания уборки мы и пообедаем. Туда-то гости никак не попадут, и угощать никого не придется, все достанется нам.
– И когда унесем стол, нам удобнее будет тут керосином полы протереть,– прибавила бабушка.
Петр махнул им рукой, чтобы делали, как говорили.
– Нет, почему я должен обо всем думать!.. Почему непременно я должен был вам об этом сказать! В последний и уже окончательный раз говорю: если еще раз застану что-нибудь из съестного на столе на виду, то, ни слова не говоря, вместе со скатертью сдерну все на пол!.. Или возьму у печки полено и пущу отсюда поленом по всему, что будет на столе, и по посуде!.. Нет больше сил напоминать!..